И Гене ехать было некуда, да он и не хотел. Какое-то время он опасался, что его самого или его семью будут травить на улице, но травля закончилась постами в интернете. Его коллеги выражали молчаливое сочувствие, а не открытое презрение. Старшие дети в день трагедии в школу не ходили, на дворе было лето, а к сентябрю новость покрылась слоем пыли. В курортном городе вода быстрая, поэтому даже резонансные новости вспыхивают и гаснут, оставляя рану в душах непосредственных участников, но не трогая всех остальных.

Хуже всего была чёртова парковка. Бельмо на глазу.

Но время шло, а заявление на увольнение так и осталось не подписанным.

Докурив сигарету, Гена выбросил окурок, который трассирующим следом прочертил тьму ночи. Правый безымянный палец зачесался сильнее, и Гена рассеянно его почесал, потом ладонь, не обращая внимания на то, что миазмы зелёных нитей протянулись уже аж до кисти. Он шёл, пьяно спотыкаясь об камни, по каким-то кустам, но знал, что справа от него находится аэропорт. Какого чёрта он тут делает и почему не идёт домой, находившийся в другом конце города, Гена не знал.

Почесав ещё раз правую руку, он опустил её в карман шорт и обнаружил, что в кармане лежит ни то листок, ни то купюра. Достав находку, Гена увидел, что это карта с изображением башни, которую ему дала гадалка. Он припоминал, что карта лежала в его портмоне, вместе с кредитками и многочисленными скидками, но как она попала в карман? Может, конечно, он захватил её, когда перекладывал купюры, чтобы не тащить бумажник? Впрочем, не важно.

Гена достал карту и посмотрел на неё. В темноте он почти не видел рисунка, как не видел зелёных коротковолосых полос, которые тянулись уже к локтю, но помнил, что на карте была изображена башня, верхний этаж которой горел. В вершину же башни, почему то из солнца, била молния, а в центре самого солнца был нарисован глаз, радужная оболочка которого была ядовито-зелёного цвета.

Гене подумалось, что ему надо искать свою башню, своё средоточие миров, свою конечную цель. Тогда он сможет обрести долгожданный покой.

Так он и брёл через чахлый кустарник, росший на каменистой земле, пока не выбрался на тротуар. К этому времени чесалась не только правая рука, но и грудь под золотой цепочкой. Зелёные махровые нити, как раковая опухоль, оплетали его кожу под майкой. Если бы у Геннадия не было повышенной волосатости рук и тела, он бы может и обратил внимание на странности с кожей, но ощущения от прикосновения к себе не поменялись.

Гена продолжил идти вверх по склону, но теперь уже по тротуару вдоль единственной дороги в этом районе, за которой находилась взлётная полоса местного аэропорта.

Он помнил, что где-то выше жила Тамара Графф, но точного адреса не знал, да и не собирался к ней идти. Ни в такую глубокую ночь, ни в таком состоянии.

Тамара была отличной любовницей, и Гена считал, что перемены, которые предсказала гадалка, были связаны с ней.

«За тобой стоит женщина, сильная и волевая женщина…» — говорила она.

В двадцатых числах июня дополнительный офис отмечает свой день рождения, и в этом году им было 14 лет. До юбилея нужно было подождать ещё год, но день рождения решили отметить с размахом и заказать под этот праздник базу отдыха «Каюта Капитана», которая предлагала ресторан, сауну и номера для всех желающих. После бурной пьянки коллеги разъехались по домам, а вот Гена с Тамарой оказались в одном номере и в одной кровати, яростно занимающиеся сексом.

Позже, будучи трезвыми и каждый у себя дома, они с помощью мессенджера определили друг для друга статус любовников (Гена в это время лежал в ванной, так как это было самое безопасное место в квартире, в котором его бы никто не застукал за перепиской с любовницей на тему секса). Тамара, по её словам, давно была без мужчины, а для Гены такая интрижка была способом отвлечься от семейных неурядиц. Переживания были только в отношении работы, в конце концов, Гена был замом Тамары. Как позже выяснилось, на работе тоже было удобно заниматься сексом.

Вспоминая свои отношения с Тамарой и пьяно бредя вдоль дороги, по которой в этот час почти никто не ездил, Гена миновал длиннющий жилой дом и вышел к недостроенному П-образному зданию. Он встал напротив единственного подъезда и задрал голову вверх. В воздухе пахло грозой. Запах озона разрывал его лёгкие. Его руки, тело, шея, как татуировками, были покрыты мохнатыми тёмно-зелёными полосами. Они чесались везде, но Гена этого почти не чувствовал.

Он зашёл в подъезд и начал подниматься по лестнице наверх, до последнего этажа.

Он нашёл свою башню. Нашёл своё средоточие миров. Здесь он обретёт душевное спокойствие. Наконец-то в его жизни наступят перемены, которых он с таким нетерпением ждал.

1

— Сыно-о-ок, просыпайся.

Мама трясла его за плечо. Неужели уже пора в школу? Этого не может быть! Лето в разгаре!

«Мама, в школу ещё слишком рано», — сказал он, на деле лишь невнятно промычав, и перевернулся на другой бок.

— Сыно-о-о-ок! Артюш, просыпайся.

Он перевернулся на спину и открыл глаза, сфокусировавшись на мире и на маме, после чего поморгал, прогоняя сон.

— Мам, но в школу же не сегодня.

Тамара сидела на краю кровати, уже накрашенная и причёсанная, но ещё в домашней одежде. Она улыбнулась.

— В школу не сегодня. Мы договаривались, что съездим к одной женщине, помнишь?

— А-а-а, — возглас перешёл в затяжной зевок.

— Рот прикрывай, — сказал мама, и Артур закрыл рот рукой, когда закончил зевать.

— Вставай, давай.

Он сел на кровати, простыня сползла с его щуплой груди.

— Иди умывайся и чисть зубы. Ты хлопья будешь?

— Буду. Ма, а зачем чистить зубы утром? Я ведь ночью ничего не ем.

— Кто чистит зубы по утрам, тот поступает мудро…, - начала мама.

— Парам-парам-парам-пам-пам, на то оно и утро, — закончил сын, и оба рассмеялись.

— Свежее дыхание, — сказал мама, когда смех прошёл. — Приятней разговаривать с человеком, когда у него хорошо пахнет изо рта и красивые зубы.

— Как у тебя?

Мама кивнула:

— Я брекеты носила, чтобы зубы были красивыми.

— Брикеты, — сказал Артур и снова рассмеялся.

— Иди умывайся, брикет. Время идёт.

Артур потянулся, поцеловал маму в щёку, откинул простыню и встал с кровати.

— Время идёт вот так, — сказал Артур, маршируя в сторону ванны.

Он зашёл в ванную комнату и встал напротив зеркала, ещё заспанный, волосы растрёпаны. Артур оскалился своему отражению, показывая зубы. Зачем ему «брикеты»? Все зубы на месте. Он взял зубную щётку тёмно-зелёного цвета, без дракончиков там или машинок, просто щётка, выдавил зубную пасту и принялся чистить зубы.