Галереи тянулись по обе стороны палубы Б. Поскольку на этом уровне пассажиров не размещали, в помещениях отсутствовали иллюминаторы – лишь тонкие щелки окон в стенах пропускали свет с галерей. Попасть туда можно было только по лестницам с палубы первого класса, а проходили галереи практически через весь корабль. Широкие застекленные окна шли под углом и образовывали арку, что позволяло прогуливающимся, опершись о заграждение, наблюдать за тем, что творилось внизу, при этом не опасаясь, что ветер испортит прическу. Путь из столовой до салона через галерею был куда более живописным, чем по внутренним коридорам палубы А, но при этом куда более протяженным – Кабал не удивился, что остальные мужчины не стали карабкаться по лестнице следом за ним, привлеченные перспективой кофе, бренди и табака.

Он надеялся провести несколько минут в одиночестве, но тут его ждало разочарование. Раздраженный герр Зорук стоял у перил в глубокой задумчивости, хотя, скорее всего, он просто жалел себя. Услышав, как Кабал вывернул из-за угла, Зорук обернулся, не дав ему скрыться незамеченным. Оба оказались в неловкой ситуации, когда каждый хотел побыть наедине, но манеры оказывались важнее. Кабал остановился у перил в метре от Зорука и посмотрел на расстилавшуюся за окном ночь.

Какое-то время царила тишина, затем Зорук сказал:

– Похоже, я сегодня выставил себя полнейшим дураком.

– Да, – отвечал Кабал.

Зорук одарил его слегка испуганным взглядом.

– Вы всегда столь откровенны?

– Экономит время. Дипломатичностью я не отличаюсь.

– Но вы же госслужащий?

– Не из дипломатического корпуса. Я имею дело с фактами, герр Зорук, а факт заключается в том, что вы выставили себя идиотом.

Зорук начал было фразу, но в последний момент ему не хватило воли. Он испустил вздох побежденного и повернулся обратно к окну.

– Знаю, что он прав – и это самое худшее. Нельзя винить человека в том, что он изготовил пулю, которой потом убили святого. Я знал, ну или понял бы, если бы подумал минутку. Но я так разозлился. Подавление восстания Дезоле… слов не хватает. – Он покачал головой. – Снова я дурак.

– Я… не слишком в курсе политической ситуации, – сказал Кабал, аккуратно подбирая слова. – В рамках своей должности я занимаюсь цифрами, траншами, квотами и отчетами. Порой в большом мире происходят события. – он махнул на раскинувшуюся под ними тьму, – о которых я ничего не ведаю. К своему стыду. Герр Зорук, что именно произошло в ходе подавления восстания Дезоле? Что такого сделал этот вон Фалькс?

Зорук посмотрел на него со смесью подозрения и удивления – Кабал гадал, уж не обойдется ли ему дорого его любопытство.

– Вы живете в маленьком стерильном мире, совершенно изолированно, герр Майсснер, – выдал Зорук. – Я вам почти завидую. Ну что ж… Подавление восстания Дезоле, урок истории. За столом вы, наверное, уже уловили основные факты. Долина Гасуар по Холсбергскому договору принадлежала прискианцам, но местные жители всегда считали себя далкинцами. Они постоянно жаловались, особенно на политику принудительного переселения, проводимую прискианцами, и иммиграцию прискианских поселенцев, но никто не слушал. Тогда общественность возмутилась, но все, чего им удалось добиться, – несколько проломленных черепов, да неоправданно суровых тюремных сроков.

Кабал нахмурился.

– То есть Миркарвия здесь совершенно ни при чем?

Зорук покачал головой.

– С политической точки зрения – нет. Но когда творится несправедливость, все мы становимся братьями, герр Майсснер, не так ли?

Герр Майсснер не стал никак комментировать утверждение, поэтому Зорук продолжил:

– Общественные беспорядки переросли в погромы, а закончились тем, что поезд с прискианскими войсками пустили под откос. Прискианцы ответили тем, что направили воздушную эскадру командора вон Фалькса. Ему поручили исключительно мониторить ситуацию в долине и оказывать поддержку наземным отрядам, в случае если они запросят помощь. – Зорук бросил взгляд в сторону столовой, где свершилось его унижение. – ДеГарр ошибся только в одном. Мне стоило сказать об этом – пусть маленькая, но победа. Он считал, что местные громили патрули. Но они атаковали всего один патруль, когда прискианцы попытались ввести коменданстский час: были убиты двое солдат, местные потеряли четверых людей. Фермеры против солдат – едва ли можно назвать это честной схваткой. Но один из погибших офицеров был солдатом вон Фалькса, работавшим совместно с наземными войсками. Командор пришел в ярость. Просто взбесился. Он выбрал три деревни, откуда, скорее всего, были «террористы», напавшие на его офицера, а затем. – Зорук закрыл глаза и несколько секунд молчал. – Они стерли деревеньки с лица земли. Бомбили, обстреливали из картечниц Гатлинга. Заливали дома, фермы и церкви огнем. Отстреливали тех, кто бежал из горящих зданий. К тому моменту, когда передали приказ прекратить и отступить, было уже слишком поздно. Две с половиной тысячи людей были мертвы или умирали.

На несколько секунд воцарилась тишина.

– Две с половиной тысячи? – с ужасом переспросил Кабал.

Зорук кивнул.

– Во многом восстание оказалось катастрофой. Под давлением международной общественности Прискии ничего не оставалось, как вернуть Гасуар далкинцам. Вон Фальксу вручили револьвер с одной пулей и на десять минут оставили одного в пустой комнате, чтобы он мог совершить правильный поступок, что он и сделал. Когда мир узрел, что машины ДеГарра сотворили с теми людьми. – Зорук посмотрел Кабалу в глаза, – …заказы посыпались сотнями. Я не отрицаю его доводов – он действительно строил суда не для того, чтобы убивать гражданских, но это не отменяет факта, что ДеГарр на этом разбогател. – Зорук пожал плечами. – Или я по-прежнему идиот?

– Да, – ответил Кабал. – Меня ждут в салоне, герр Зорук. Хорошего вечера. – Он собрался уходить, но перед поворотом остановился и оглянулся. – Человечество – быдло, герр Зорук. В нем нет места состраданию, свойственному романтикам. Временами это быдло приходится отстреливать.

– О? – только и вымолвил Зорук. Голос его звучал устало и грустно. – И кому же решать, кто будет жить, а кто умрет?

«В идеале – мне, – подумал Кабал. – Я бы полагался на точную информацию». Но вместо этого он промолвил:

– И правда, кому же, герр Зорук? – после чего удалился.

Когда он вошел в салон, тот напоминал окутанную туманом набережную где-то на Кубе. У каждого мужчины в зубах была сигара, а в руке – коньячный бокал с таким количеством бренди, что его хватило бы заспиртовать мышь. Рядом стояли кофейники, на которые никто не обращал внимания; гости замерли, выпятив грудь и втянув животы, как подобало после обеда мужчинам в смокингах. Кабал имель несчастье посетить несколько подобных мероприятий в прошлом, и он был прекрасно осведомлен, что сей ритуал требовал напряжения сил, что разрушало все потенциальное веселье. Однако миркарвианский вариант представлял собой проявление доминирования во всей красе – антропологи от такого приходят в полный восторг. Уже сложилась некоторая негласная иерархия: капитан Штен стоял во главе – в конце концов, он был капитаном и все они оказались на его территории; ДеГарру за возраст, опыт, реноме и налет дурной славы досталось несколько неуверенное второе место. Все остальные, однако, оказались примерно на равных, за исключением герра Роборовски, который отказался играть и стоял в стороне, скорбно глядя в бокал с бренди так, словно действительно ожидал, что сейчас в нем всплывет маринованная мышь.