— Но это же не по пути? — уточнила я. — Уж лучше я на метро…

И тут же пожалела о собственных словах, заметив тень, набежавшую на его лицо. Ярослав не сказал ни слова, только кивнул и пошел по направлению к парковке. Я смотрела ему вслед, пока мужчина не отошел довольно далеко, а затем припустила следом. И пусть я пожалею, пусть окажусь лишней, пусть его друг окажется…

Тут я оказалась рядом с его машиной. Запыхавшаяся и растрепанная от быстрого бега рванула дверцу Лексуса и антиграциозно плюхнулась на сидение. И даже сама пристегнулась. Резко и нервно, не с первого раза попав ремнем в замок. Словно поставила точку.

Данилов покосился на меня, и ни говоря ни слова вырулил с парковки.

За следующие полчаса я едва не поседела. На МКАДе мы превысили допустимую скорость, как минимум, вдвое. Куда делся неспешный и размеренный стиль вождения? Сейчас за рулем сидел Шумахер, как минимум. Я забывала, как дышать, когда мы стремительно нагоняли впереди идущую машину и расходились бортами в последний момент. То и дело нам вслед доносились возмущенные сигналы клаксона, я и представить не могла ту сумму штрафа, какую Данилову предстояло заплатить. Хорошо еще дороги были по-местному пустыми, и ничего не мешало играть в шашки до самого дома.

Сам дом находился в каком-то коттеджном поселке, я от страха перестала воспринимать указатели, пока думала, что мы снесем шлагбаум на въезде, но тот успел открыться перед машиной.

Поселок ни в какое сравнение не шел с моими Лесищами. Общего, что называется, только само слово — поселок. Вдоль асфальтированных улиц тянулись выложенные плиткой тротуары, а между ними все еще зеленые газоны. Дома находились в глубине обширных участков, сплошь засаженных хвойными деревьями, местные явно ценили уединение. Солнце уже село и в сумерках громадина дома в стиле шале выглядела настороженно затаившимся зверем, наблюдающим за мной горящими глазами окон на первом этаже.

Остановив машину во дворе на парковке, Данилов повернулся ко мне и проронил первое слово с тех пор, как мы выехали:

— Спасибо.

Я почувствовала по его напряженному взгляду, что он волнуется, и всей душой рвется в дом, но все же прежде он обошел машину и успел открыть мне дверцу, пока я трясущимися пальцами боролась с ремнем.

Ярослав Алексеевич принял мою дрожащую руку, помогая выбраться.

— Испугалась?

— Есть немного, — не стала я отрицать и встала на не менее дрожащие ноги.

Земля и правда ощущалась как-то непривычно.

— Прости, я обычно так не гоняю. Идем, — не выпуская моей руки, он зашагал к дому.

В тот же миг дверь отворилась, и на крыльцо выскочила молодая светловолосая женщина с аккуратным каре. Одета она была в джинсы и светло-серый теплый свитер под горло. Она резко остановилась, вперившись взглядом в меня, но тут же опомнилась, коротко поздоровавшись со мной. Затем ухватила Данилова за рукав и повела в дом, быстро вводя в курс дела:

— Приходил наш доктор, диагностировал отравление. Вколол ему антидот и витамины, список назначений на столе. Вряд ли это живодеры, скорее похоже на пищевое отравление. Переел, дурашка.

Немного помявшись, я последовала за ними, точно животное, втягивая ноздрями запахи незнакомого жилища и несмело осматриваясь по сторонам. Не разуваясь, мы прошли в большое помещение, занимающее весь первый этаж — обустроенная в классическом стиле гостиная, плавно переходящая в кухню, сделала я выводы. Данилов как раз подошел к столу и взял листок. Хмурясь, пробежался по нему взглядом, а затем посмотрел куда-то между пустующим диваном и окном, при этом его лицо стало таким умильно жалостливым, что я недоуменно заморгала и спросила:

— А где больной друг?

В этот миг жалобно заскулил щенок, и я подалась вперед, выглядывая из-за Данилова. В лежаке на полу лежал черно-белый хаски, глядя на нас голубыми глазищами. Весь вид щенка, которому было не больше полугода, говорил о том, что ему нездоровится. И напряженная поза на боку, и самофиксирующийся бинт на лапе, и мелкая дрожь, сотрясающая тело. Без раздумий, я опустилась рядом, протянула раскрытую ладонь:

— Ну привет, дружок. Худо тебе да?

Песик обнюхал мою руку, легонько лизнул суховатым языком и, бессильно уронив голову, снова заскулил. Я запустила пальцы в непривычно мягкую шерстку, почесала за ухом. Щенок уткнулся широким лбом в мою ладонь да так и замер, прикрыв невероятно голубые глаза.

Рядом со мной опустился Данилов, погладил песика осторожно:

— Ларс, ну как же тебя угораздило?

Стоя на коленях, он гладил щенка. Затем наклонился и что-то принялся шептать ему на ухо ласковые слова. Мне было немного неловко наблюдать столь интимную сцену. Я отвернулась и встретилась взглядом с девушкой. Она как-то виновато улыбнулась и коротко глянула на дверь.

— Яр, я пойду. Мне пора кормить Алинку, Андрей звонил. Переживает…

— Да, конечно. Спасибо тебе, Лен, — толком не обернувшись ответил Данилов.

Мы коротко попрощались, и она ушла, накинув капюшон легкомысленной шубки из голубой норки.

— Бывшая, — коротко выдал вдруг Данилов, когда за Леной закрылась дверь.

— А? — недоуменно посмотрела на него.

— Лена — моя бывшая. Замужем за моим родным братом, — пояснил он. — Ну чтобы ты не мучилась в раздумьях.

Он присел на диван и достал смартфон.

Пока он разговаривал с доктором, выясняя подробности, Я скинула пальтишко и самовольно отправилась на кухню, которая располагалась тут же и принялась готовить чай. Все необходимое нашлось прямо на столе, так что мне и здесь не пришлось задавать лишних вопросов.

Я знала, что Данилов любит несладки чай из смеси черного листового со щепоткой бергамотового. Сорт его любимого печенья также не был тайной — неоднократно выбрасывала пустые упаковки и мыла посуду. Присовокупила баночку абрикосового варенья и тосты, с интересом пронаблюдав, как два поджаренных кусочка выпрыгнули из чудо-техники. С одной стороны — баловство, а с другой вкусно.

Поднос с нехитрой снедью поставила на журнальный столик.

— Спасибо! — Данилов буквально просиял, подняв на меня глаза, но залегшая промеж бровей морщинка никуда не делась. — Давай-ка я сделаю бутерброды.

— Лучше я!

— Идем, я покажу, где холодильник, — пошутил Данилов. — Правда, не уверен, что там есть что-то толковое, я дома почти не ем.

Все же в холодильнике нашелся сыр, и мы сделали-таки бутерброды. Пока готовили, Ярослав поделился тем, что сказал ему доктор.

— Говорит, предположение подтвердилось. Таурином отравился. Это значит он регулярно ел кошачий корм… Причем в больших количествах. Его кормом и рвало, но сначала думали, что он собачий. А у меня и кошек-то нет, где же он его смог найти…

Перекусив, мы выполнили предписанные доктором процедуры, напоили щенка водой и лекарствами. Его еще несколько раз вырвало, еще несколько раз мы его выпаивали, и постепенно дрожь прошла. Ларс даже сам прогулялся по гостиной, ткнулся в пустую миску, со вздохом полакал воды и вернулся на свое место, где, свернувшись калачиком, уснул. Его дыхание было ровным, он больше не дрожал. Мы поняли — точно полегчало.