Генерал развёл руками.

— Ну, это гарантировать не сможет и сам господь Бог! Восток — сам понимаешь, дело тонкое…. Но определенная уверенность все же есть. Хотя жаль, что Ирак — не Вьетнам. Там мы действовали куда свободней…

Левченко улыбнулся.

— Тогда времена были другие!

Калюжный поморщился.

— Не сыпь мне соль на раны…. Тогда мы вооружение гнали в Хайфон пароходами, по десять тысяч тонн каждый — и знали, что всё, до последнего патрона к ДШК44, будет использовано против нашего врага. А сейчас…. Впрочем, на Ближнем Востоке вообще никому нельзя верить на слово. Там в ходу другие верительные грамоты — интерес, прежде всего.

Подполковник покачал головой.

— Ладно, интерес этих… ребят Барзани мне понятен. А интерес адресатов? Будут ли они всерьез проверять американцев на излом? Или зазря на нас люди сверху рассчитывают?

Генерал улыбнулся едва заметно.

— Помнишь, я тебе как-то рассказывал про адъютанта своего йеменского, Хаджефа?

Левченко кивнул.

— Было дело.

— Так вот, парень этот сейчас в Эн-Наджафе, и, сам понимаешь, не семечками там на базаре торгует. Когда мне Третьяков предложил ту операцию, что мы с тобой замыслили, на чуток другом уровне провести — я тогда Омара бен-Талала и принялся искать.

— Кого?

— Хаджефа. Зовут его так — Омар Хаджеф бен-Талал. Знакомцев старых поднял, кое-каких законсервированных агентов потревожил — и выяснил, что после краха советского Йемена подался мой бывший адъютант к палестинцам, тамошних бойцов обучать. А потом следы его в Ираке обнаружились. В ноябре прошлого года один хороший человек из Дамаска привет ему от меня передал — и Хаджеф велел кланяться и сказать, что флаг над фортом по-прежнему не спущен.

— А почему в Эн-Наджафе?

Генерал снисходительно посмотрел на своего заместителя.

— А потому, друг мой любезный Дмитрий Евгеньевич, что Эн-Наджаф — один из основных городов шиитов в Ираке. Омар бен-Талал мой родом из Йемена, а в Йемене живут шииты — братья по вере иракских шиитов. Ты вообще во всей этой петрушке, в мусульманских конфессиях, понимаешь чего-нибудь?

Левченко пожал плечами.

— Ну, только то, что есть сунниты и шииты…. Вы ж знаете, я больше по Европе специалист.

Калюжный кивнул.

— Знаю. Так вот, что б ты знал — в мире существуют, как ты правильно отметил, две основные ветви ислама: суннизм и шиизм. Турки, например, относятся к суннитам. Сунниты считают, что решать вопрос об имаме, в том числе, имам-халифе — дело общины. Шииты, которые населяют в основном Иран, Йемен, Сирию, Азербайджан и разбросаны там-сям по остальным мусульманским странам — признают исключительное право Али, мужа дочери пророка Мохаммеда Фатимы, и его прямых потомков от этого брака, на духовное и светское руководство жизнью мусульман, то бишь имамами могут быть только люди, имеющие в своей крови часть крови пророка. Есть ещё в исламе всякие суфии и прочие йезиды, но их негусто и серьезной силы они не имеют.

Левченко вздохнул.

— Несладко придется Одиссею в этом походе…

Генерал кивнул.

— Ты ещё учти, что курды, какие у Третьякова на связи — дьяволопоклонники, йезиды.

— Час от часу не легче! Мы хоть можем быть уверены, что эти курды, какие по линии генерала Третьякова, передадут наш груз тому, кому надо? Или стоит подстраховаться и подготовить варианты передачи груза каким-нибудь третьим лицам? Тому же вашему Хаджефу, например?

— Посмотрим. Я, ты знаешь, этим курдам ни на понюх табаку не верю — а вот адъютанту своему доверяю, как самому себе. Я тебе рассказывал, как он меня одиннадцать суток через зону мятежных племен к морю выводил — выдавая за свою сестру?

Левченко улыбнулся.

— Рассказывали!

— Попали мы тогда с ним, как кур во щи. В Адене мятеж, крушение власти — а мы во глубине аравийских песков… в общем, по специальности работаем. Работаем себе, в ус не дуем — а тут здрасьте вам, пожалуйста, революция! И надобность в нашей работе враз отпала — зато появилась другая, в бегстве. Причём, заметь, бечь нам надобно было вёрст триста — но никак не на машине или там, на бронетранспортере, потому как эти средства транспорта в нас сразу же приспешников прежнего режима выдали бы. С соответствующими результатами. Стало быть — бечь надо пешим порядком, или, в крайнем случае, на осликах. Ну вот, а северные йеменцы, чтоб ты знал, за голову каждого нашего военспеца по весу золотом готовы были платить. Знаешь, сколько голова весит? Килограмма три! И для того, чтобы три кило золота получить, нужно было моему Омару просто достать пистолет и шмальнуть мне в спину — и всех делов. Не шмальнул. Хотя знал, что в Адене я его брошу на берегу — не возьмут его наши доблестные морячки на борт, такой приказ у командира крейсера "Адмирал Ушаков" был. И он об этом приказе знал — потому как сам для меня его принимал. Знал, что придется остаться и новых властей дожидаться — какие ох как не любили таких, как мой парень! Я, правда, когда уже в Массауа оказался, в гостях у известного тебе каперанга Ворожейкина, попросил там одного хорошего человечка помочь моему бывшему адъютанту свинтить из Адена — но это было уже потом, как говориться, на том берегу.

— А что значит — флаг не спущен?

Калюжный едва заметно улыбнулся.

— А то и значит, что, помимо разных сомнительных курдов, можем мы на Хаджефа моего рассчитывать — и вот этот вариант я и думаю сделать основным.

Подполковник удивлённо спросил:

— А Третьяков?

Генерал пожал плечами.

— А что Третьяков? Он и сам относительно людей Барзани в сурьезных сомнениях. Могут они наш груз по назначению отправить, а могут и заиграть — всяко может быть. Хорошо хоть, если американцам не передадут…

— То есть будем дублировать вариант получения груза на границе?

Калюжный кивнул.

— Так точно. Ежели какая непонятка с этими курдами выйдет — мы сразу на людей Хаджефа переключимся. Благо, уж неделю у меня есть с ним канал связи.

— Хорошо. Значит, теперь всё зависит от Одиссея?

Генерал достал сигарету, закурил, выпустил колечко дыма — и проговорил:

— Да. Теперь, после Гончарова, наша операция ложится целиком на его плечи. Когда он должен с этим Туфаном разговаривать?

— Послезавтра. Завтра он должен прибыть в Стамбул, и вечером его должна будет ждать наша хохлуха, чтобы со своим мужем познакомить.

Калюжный вздохнул.

— Ну, дай ему, как говорится, Боже, в час добрый. Нехай ему повезёт…

* * *

Одиссей выехал из Сливена на рассвете — во-первых, хотелось за недлинный световой день добраться до Стамбула, а во-вторых — движение по трассе на Бургас в это время было весьма незначительным. На Бургас же он поехал, потому что так ему посоветовал Васил, ибо, по словам многомудрого господина Бенчева, дорога через Царево, хоть и считается международной трассой E87, гораздо хуже и длиннее дороги вдоль черноморского побережья — по которой и движение куда как менее напряженное, и покрытие не в пример лучше. Поэтому промежуточной целью Одиссея на пути в Цареград должен был стать погранпереход Малко-Тырново — Дерекёй, на котором, по словам все того же Васила, ему будут несказанно рады и всенепременно пропустят без очереди — ежели та вдруг и случится. Главное — от Бургаса надо не прозевать указатель на Малко-Тырново, поскольку тамошняя дорога нанесена на карты как "дорога местного значения" и, соответственно не так щедро снабжена указателями, как международная трасса Е87.