Мои глаза уже привыкли к темноте, и я стал различать предметы за пределами освещенного круга. Подвал действительно оказался довольно большим и почему-то с высоким потолком. Неподалеку от нас, у опорной колонны, виднелось несколько сидящих фигур. Они что-то обсуждали – один из них бурно жестикулировал, то и дело показывая в мою сторону. Наконец переговоры закончились – от группы отделились и направились в нашу сторону две фигуры. Стоящая на полу керосинка освещала их примерно до пояса, но один из них совершенно точно являлся тем самым «лейтенантом», а второй, в солдатских ботинках с обмотками, сразу привлекал внимание замаранными почти до полной серости штанами и гимнастеркой – складывалось впечатление, что он несколько часов ползал на брюхе по густой пыли.

– Он? – почему-то по-русски спросил «лейтенант».

– Точно он, херр капитан! – тоже по-русски ответил второй. – Он на посту «зеленоголовых» из «эмки» выходил и со старшим за ручку здоровался. А тот только что не кланялся ему! Мобыть, генерал какой? Хотя видок у него…

– Коровин, аналитика не является твоей сильной стороной! – лениво сказал «лейтенант» (херр капитан). – Вот природная наблюдательность – другое дело!

– Чо?! – Коровин явно не понял и половины слов из речи своего командира.

– Через плечо! – хохотнул «лейтенант». – Отдохни пару часиков и снова ползи в город. Как ты хорошо умеешь – змеей! Мне интересно, что большевички станут делать после пропажи этих субъектов.

– Есть, херр капитан! В смысле – яволь! – Дернув рукой, как будто собирался отдать честь, Коровин еще пять секунд потоптался на месте и ушел куда-то в темноту.

А херр капитан почти минуту стоял неподвижно. Я не видел его глаз, но, зуб даю, – он внимательно разглядывал меня и Светлану. Наконец «смотрины» закончились, и офицер тем же ленивым тоном скомандовал:

– Гефрайтер Кнаак, гиб майнен трон![30]

От кучки солдат отделился один и принес «лейтенанту» деревянный ящик, вернее – небольшой сундучок, на который тот и уселся с довольным кряхтеньем. Уселся очень грамотно – его лицо по-прежнему оставалось в темноте, а я был полностью на свету.

– Ну что, мил человек, покалякаем о делах наших скорбных? – не удержался я.

От неожиданности офицер изменил позу, его лицо на мгновение попало в круг света, и я смог от души насладиться выражением безмерного удивления на его породистом лице. Эк проняло подонка!

– Вопросы здесь задаю я! – справившись с волнением, ответил мой оппонент сакраментальной фразой. – Для начала: кто вы такие? Имя, звание, номер части!

– Дубинин. Вольнонаемный работник, помогаю повару на кухне. Дрова для печки наколоть, овощи для супа почистить… А она…

– Светлана Сморкалова. Я фельдшер двести пятьдесят шестого медсанбата.

– А почему там, на улице, вы сказали, что вы – врач?

– Всегда мечтала быть врачом! – пожала плечами Света. – Но не смогла получить нужное образование. Все время что-то отвлекало – то мужики, то дети…

– И сколько же у вас детей? – любезным тоном поинтересовался «лейтенант».

– Семеро, господин офицер! – печально вздохнула Света.

– Ну надо же! – фальшиво удивился «господин офицер». – А по вам и не скажешь! Я бы даже имел смелость предположить, что вы вообще ни разу не рожали!

– Конституция[31] у меня худощавая, как у воблы! – грустно призналась Светлана. – Потому и незаметно.

– Неудачная попытка! – после долгой паузы сообщил «лейтенант». – Кухонный работник, фельдшерица… Вы меня даже рассмешить не смогли!

– Ну, клоуны тут точно не мы! – усмехнулся я. – А вы кто по масти? По замашкам – какие-то фраера!

– Вы разве не догадались, что попали в плен доблестному немецкому Вермахту? – с иронией в голосе спросил оппонент. – Ну, пошутили и хватит. Начнем еще раз, более серьезно, без кухонных мужиков… Я гауптман Фогель. Командир разведывательного подразделения, успешно действующего в вашем тылу. А кто такие вы? Вас везли на генеральской машине, у вас в прикрытии было целое отделение отборных солдат из гвардейской дивизии. – Слово «гвардейской» Фогель произнес с каким-то особенным выражением, словно плюнул. – У вас с собой был пистолет совершенно незнакомой мне конструкции, но сделанный под стандартный девятимиллиметровый патрон. А ваша сопроводительная бумага – это вообще нечто! Официальные документы ТАК не оформляют! Но сам факт того, что на неких Дубинина и Сморкалову выписали подобную справку…

– Вот тут вы нас подловили, гауптман! – саркастически сказал я. – Видимо, аналитика – ваша сильная сторона! Проблема в том, что вы все равно не сможете сделать правильные выводы из выявленных фактов.

– Вы, Дубинин, явно не понимаете всей серьезности своего положения! – покачал головой Фогель. – У меня много времени, и пытать мы умеем так, что даже в Гестапо завидуют. Вы ведь все равно мне все расскажете, только после очень неприятных процедур. Учтите, что мои люди очень злы на вас за гибель своих товарищей, которых вы убили при захвате, поэтому стесняться в выборе методов не будут!

– Да мы как бы тоже никуда не торопимся! – усмехнулся я.

– Ну хорошо… Люблю упрямых людей! – вернул мне усмешку Фогель. – Приятно потом видеть, как они, роняя слюни, наперебой выкладывают нужные сведения! Начнем с наиболее зрелищного воздействия…

Гауптман повернулся и крикнул в темноту:

– Гефрайтер Холява, цу мир![32]

Буквально через пару секунд рядом с нами нарисовался интересный персонаж – звероватого вида мужик в сильно помятой красноармейской форме, в фигуре которого странным образом сочетались довольно узкие плечи и огромные, величиной с голову младенца, кулаки.

– Звали, херр гауптман? – Голос у мужика оказался неожиданно высоким, как у оперного кастрата.

– Мыкола, видишь вот эту красавицу? – с какими-то гнусными нотками спросил Фогель.

– Так точно, херр гауптман! – Холява посмотрел на Свету с «гастрономическим» интересом.

– Хочешь развлечься? – продолжил Фогель, наклонившись вперед и тщательно фиксируя выражение моего лица.

Я уже догадался, что будет дальше, но от осознания собственного бессилия только скрипнул зубами.

– Ну-ка, Мыкола, возьми эту кралю и вдуй ей так, чтобы дым из ушей пошел! – весело закончил Фогель.

Холява ощерился, показывая отсутствие двух передних зубов, схватил Свету за воротник хламиды и рывком приподнял с пола. Ткань затрещала, женщина приглушенно пискнула. Я дернулся, чтобы вскочить, но стоящий рядом немец просто наступил мне ботинком на рану на бедре. Буквально взвыв от боли и бессилия, я вжался в мокрую стену.