нет. У меня все хорошо… Я здорова и могу выносить здорового малыша.

Возвращаю смартфон в сумку и направляюсь к магазину нижнего белья. Я сделаю все, чтобы зачать от тебя, Гончаров… Рожу ребенка и спасу Никитушку. Превращусь в соблазнительницу и роковую красотку, но добьюсь результата…

Хотя нет… Мне нужен только ребенок, но не сам Никита. Пусть остается со своей Габи и не думает, что я так уж сильно хочу понравиться ему. Неуверенно возвращаю на полку полупрозрачный комплект ярко-красного цвета и беру другой – кремовый и скучный.

Мне надо выглядеть прилично, вот и все… А соблазнительной для него пусть будет жена… Обида затапливает душу как шторм. И почему я об этом думаю? Скоро он будет так же, как и ее целовать меня… Трогать, ласкать, присваивать. Как Габи… Интересно, он сейчас воздерживается от близости или нарушает врачебный запрет? А потом, когда я забеременею? Качаю головой, пытаясь стряхнуть дурацкие мысли, не сразу замечая, что звонит телефон. Гончаров… Вероятно, он тоже получил результаты и торопится поделиться новостью со мной.

– Привет, Злат. Мне пришли результаты на почту. У меня все хорошо, я здоров.

– Привет. И мне… пришли, – отвечаю со вздохом. – У меня тоже все хорошо.

– Где ты сейчас? Давай я приеду в больницу, обсудим?

– Я? – протягиваю недоуменно. Отбрасываю красивущие трусы-стринги и выбираю хлопковые «на каждый день». – Вышла погулять. Твоя мама играет с Никитушкой.

– Я сейчас тоже приеду, Злат, – нетерпеливо произносит Никита. – Вместе выберем гостиницу и… Ты не передумала ехать в Красную Поляну?

– Нет, Гончаров. Разве у меня есть выбор?

– Нет, Белоцерковская. Выбора у тебя нет. Скоро буду…

Глава 29

Никита.

Никогда не видел Габи такой… Из ее глаз струится неподдельная досада. Унижение, недовольство, недоумение… В них все, что угодно, кроме понимания.

– Ненавижу тебя, Гончаров! – шипит она, стоит мне показаться на пороге дома. Устало стаскиваю ботинки и бросаю куртку в шкаф.

– Я не против развода. Жаль, что не могу сказать тебе то же самое в ответ, Габи… Я тебя не ненавижу, но мне тебя жаль… И я…

– Да брось ты, Ники, – всхлипывает она, подходя ближе. – Прости… Прости меня, пожалуйста. Я сама не знаю, почему веду себя так. Хотя нет, знаю… Я очень боюсь тебя потерять. Я люблю тебя, Никита. Пожалуйста…

Только не это… Я был готов в чему угодно, но только не к слезной мольбе. Однажды Габи пожалеет об этом… Позже – когда разлюбит меня и начнет новую жизнь. Пожалеет о поспешных словах, слезах, взволнованном молящем взгляде… И я не хочу ее унижения. Развода и спокойной жизни – да, но скандалов и просьб – вовсе нет…

– Габи, не надо. Прошу тебя, – бросаю я сухо. Не вижу себя со стороны, однако, уверен, что выгляжу каменным изваянием или бесчувственным монстром со стеклянным взглядом. Габи громко всхлипывает и подходит ближе. Ее ладони ползут по моей груди, обнимают плечи и шею, как молодая виноградная лоза… Горячее прерывистое дыхание касается кожи, с губ слетает полустон…

– Ты нужен мне. Я люблю тебя. Давай начнем все сначала.

Смотрю в ее большие испуганные глаза и ничего не чувствую… Разве что желание поскорее сбросить с себя ее руки. Вижу другие глаза, другие губы… Те, что когда-то любил…

– Габи, ты достойна любви, – произношу хрипло. – Я очень хочу, чтобы ты встретила человека, который оценит тебя по достоинству. Пожалуйста… – снимаю ее ладонь со своего плеча и отступаю на шаг, являя взору душещипательную картинку.

Да, наверное, я сволочь и гад… Но и врать ей больше не хочу.

– Ники, что сейчас изменилось? Тебя столько лет все устраивало, что произошло сейчас? Ты сошелся со своей… С этой… Вы решили поиграться в семью?

– Нет, у нее есть другой мужчина, – отвечаю со вздохом. – Я скажу, что изменилось. Мой сын умирает, Габи. И я начал по-другому чувствовать жизнь… Мне хочется есть ее ложками, как горный воздух. Грустить или радоваться каждому мгновению, быть счастливым… И я очень хочу, чтобы Никитушка выжил. Тебе не понять, – добавляю для чего-то.

Клянусь, в глазах Габи загорается сострадание. Не думаю, что она играет. Так притворяться она неспособна.

– Ники, я… Я прогнала этих дамочек из кризисного центра. Но я не хочу разводиться… Пожалуйста, пусть все останется как есть.

– Давай отложим разговор, Габи. Нам обоим надо успокоиться. Особенно тебе…

– Да уж…

Габи еще не знает, что я собираюсь ехать в Красную поляну… И сейчас не лучшее время сообщать ей об этом. Я вообще не собираюсь ей говорить. Пока рано… Результаты анализов придут со дня на день, а раньше и не стоит заводить этот разговор.

Проходит несколько дней после визита женщин из Кризисного центра. Слухи о моем жестоком обращении прекращаются, а Габи съезжает на съемную квартиру. Все как будто успокаивается. Понимаю, что это на время, но не могу не радоваться долгожданному покою. Жаль, что он длится совсем недолго… Единственное, что меня сейчас волнует – как сохранить грядущую поездку в тайне? После гадких постов в интернете я стал объектом пристального внимания общественности. Меня все узнают. Здороваются и перешептываются, отводя взгляд или краснея. Особенно наглые и беспринципные журналисты караулят меня возле офиса или дома, фотографируют или набрасываются из-за угла, задавая неловкие провокационные вопросы.

«– Сколько вы заплатили избитой жене за молчание?»

«– Вы угрожали Габи расправой? Именно поэтому она отказалась от дальнейших интервью с каналами? Она не хочет больше ничего о вас говорить – какая причина?»

«– Вы тиран, монстр… Очевидно, деньги решают все. Они способны заткнуть рот даже работницам Кризисного центра.»

Лучше не стало… Неожиданное молчание Габи обрастает чудовищными подробностями и нелепыми догадками… Внимание к нашей семье усиливается… Оно становится мучительной пыткой, от которой я не могу нигде спрятаться. Оттого известие об отсутствии противопоказаний к зачатию кажется манной небесной. Наконец, я уеду… Спрячусь от любопытных людей, торчащих каждое утро возле моего офиса и ищущих сенсацию там, где ее нет.

Златка оставляет мне выбор гостиницы и «развлекательной» программы. Почти не смотрит в глаза, когда я предлагаю варианты и задаю вопросы.

– Когда мы едем, Никита? – лишь спрашивает она.

– Когда у тебя благоприятные дни. Я не силен в этих женских штуках…

– Они уже… наступили. Так что я готова, – вскидывает Злата решительный взгляд.

Никитушка уже спит. В палате тихо и темно. Пахнет едой, привезенной на ужин и лекарствами. Я молчу, борясь с желанием обнять ее прямо сейчас… Смотрю в карие глаза, возрождая