назад так, как только смогла. Поморгала, привыкая к темноте. Можно было различить стены и блики на них, идущие от крохотного чердачного окна. Луна светила в него, издевательски желтая и красивая. Камаев сидел, как и она, примотанный к столбу за связанные за спиной руки.

– Я боялась, что тебя убили, – призналась она. Голос ее дрогнул. Она шмыгнула, прочищая забитый нос, запоздало поняв, что Камаев слышал ее истеричные рыдания. Позор! – Что нам теперь делать, а?

Ответа она и не ждала. Но Камаев стал дергать руками, силясь оторваться от столба. Она тоже попробовала. Но скотч – это такая вещь, которую словно специально изобрели для криминальных дел. Камаев продолжал дергать руками, и она поняла, что он пытается сломать деревяшку. Не лучший вариант. Эта балясина их еще и прибьет, если рухнет на голову.

– Ильяс, они же услышат, – предупредила она.

Камаев только мыкнул, глухо, но резко. Понятно, даже с залепленным ртом он пытался сказать, чтобы женщина не лезла не в свое дело.

– Хорошо, – согласилась она. – Давай вместе. Сначала в одну сторону, потом в другую.

В ответ он, как ей показалось, одобрительно мыкнул и тут же навалился на столб спиной, пытаясь наклонить в ее сторону. Потом Жанна уперлась ногами в пол и стала давить на столб, чувствуя, что ничего у них не выйдет. Ноги скользили по доскам, столб и не думал поддаваться. Вскоре Жанна выдохлась, но Камаев и не собирался отступать, он снова навалился, и столб чуть дрогнул. Они замерли, не смея поверить, а потом принялись раскачивать столб с удвоенной силой, делали короткую передышку и продолжали, пока столб не поддался. Что-то треснуло в его деревянной сердцевине, и он принялся заваливаться набок, отломавшись от основания. Жанну повело в сторону вместе с ним. Она негромко заверещала. Верхний конец столба закачался и упал, к счастью, не на их головы, а уперся в скат крыши.

– Ты там живой? – спросила Жанна, неловко лежа на полу.

Камаев совсем рядом с ней шевелился, дергал руками. Она тоже начала елозить руками вверх-вниз, и скотч медленно сполз с нижнего конца столба. Она перевернулась, встала на колени, нагнулась и надкусила ленту, удерживающую Камаева. Тот рванулся вперед: скотч лопнул. Теперь он тоже повернулся и встал на колени. На его темном лице ярко выделялся серебристый прямоугольник, закрывающий рот.

– Иди сюда, – прошептала она.

Камаев попытался подползти. Она тоже, елозя коленями по полу, приблизилась на несколько сантиметров. Теперь их лица были почти рядом. Ее качнуло, и она уперлась носом в его щеку. Нашарила губами край ленты, зажала в зубах и потянула. Камаев дернул головой, скотч отодрался и повис на одном конце.

– Прости, я сегодня не брит, – сказал он и глубоко втянул воздух в легкие.

– Не до шуток, – буркнула Жанна. – Лучше повернись, я перегрызу скотч на руках.

– Лишь бы не горло.

– Договоришься. Я и до горла доберусь.

Он послушно повернулся спиной. Со скотчем пришлось повозиться, она отплевывалась и снова драла его зубами. Справилась. Камаев вытянул руки, потер их.

– Твоя очередь. – Он потянул ее на себя, она не удержалась и упала ему на грудь.

Камаев замер, обнимая ее. Колени, особенно то, ушибленное, болели от жесткого пола, но она готова была стоять так до второго пришествия. Его руки прошлись по ее плечам, добрались до стянутых запястий. Пальцы его были твердыми и сухими. Камаев нагнулся, Жанна ощутила его теплое дыхание на коже, когда он надкусил скотч.

Пока они разматывали ноги, Жанна увидела, что повязка на плече Камаева совсем потемнела от крови.

– Ты зря вернулась, – просипел он, разрывая скотч.

– Я же обещала привезти документы. Ты же не думал, что я так сказала, чтобы спасти свою шкуру, а тебя и ребенка оставить тут?

– Вообще-то я думал, что ты нашла ловкий ход, чтобы оповестить обо всем Малинина.

Жанна неопределенно мыкнула, скомкала липкие ошметки скотча в шар и бросила в дальний угол.

– То есть Малинин не в курсе? – догадливо и вкрадчиво спросил Камаев после паузы. – Только не говори, что вернулась просто так…

– И ничего не просто! – обиделась Жанна. – Я привезла эти чертовы документы. И они отпустили Рони, как обещали.

– Настоящие? Документы настоящие?..

– Да! – воскликнула она. – Я нашла… Представляешь?

Камаев шумно выдохнул. Удивительно, как этот человек одними звуками мог выражать так много. И это ее разозлило.

– А что мне было делать? – громко зашипела она. – Они же могли вас убить.

– Потрясающая логика! – оборвал он ее. – А сейчас они нас, по-твоему, не убьют?

– Ой, – она прикрыла рот руками. – За что?

– А как ты думаешь? Мы видели их лица. Мы опасны.

– Но ребенка же отпустили.

– Что может рассказать пятилетка? Инга видела их?

Жанна помотала головой.

– Ну вот. Она тоже не свидетель. В отличие от нас.

Камаев встал и прошелся по чердаку, обшаривая углы.

– Что ты делаешь? Не шуми – услышат.

– Уже нашумели. Надо найти что-то тяжелое, хоть палку.

– Ага, палкой от пистолета отбиваться будешь? Ты и так ранен.

Камаев подошел к люку и подергал. Тот не поддавался.

– Хотели убить – убили бы. Зачем было нас связывать?

– Очень просто. Огонь скроет все следы.

– Не пугай меня. Я как-то не готова сгореть живьем.

– Не переживай. Скорее мы задохнемся, чем сгорим.

Она ойкнула.

Камаев дернул люк еще раз.

– Нет, – сдался он, – не открывается.

– Надо просто ждать. Инга должна была позвонить Малинину, он уже, наверное, скоро будет.

Камаев так красноречиво вздохнул, словно обругал тупицей.

– Даже если он поехал сразу после ее звонка, ему надо минут тридцать-сорок, чтобы доехать. Не успеет.

– Не успеет что?

Камаев взял ее за плечи и посмотрел прямо в глаза:

– С вероятностью девяносто процентов мы сегодня умрем.

Глава 15

Слова «мы сегодня умрем» повисли в воздухе. До Жанны не сразу дошел истинный смысл. Ведь слова такие простые. Такие обычные. «Мы», «сегодня» – что может быть обыденней? В слове «умрем» тоже нет ничего страшного. Человек изначально живет с осознанием конечности собственного бытия. Но все вместе эти три слова рисовали совсем уж дикую картину. Как это… «мы сегодня умрем»? Внезапно стало трудно дышать, Жанна покачнулась, но руки Камаева удержали ее на месте. Ужас сжатой пружиной хлестнул по сердцу и выплеснулся злостью. Она скинула его руки.

– Самый умный, да? Зазнайка и эгоист. Ты последний человек, в компании которого я хотела бы умереть. Ясно?

– Ясно. Всегда подозревал, что ты меня терпеть не можешь.

– Это еще почему?

– У тебя на лице написано, что ты не