Другой пример. ЦК КПСС издает постановление о пре­кращении капитального ремонта оборудования. Смысл: не нужно постоянно ремонтировать морально устарев­ших инвалидов, если вместо них выгоднее поставить со­временные высокопроизводительные станки. Этим поста­новлением предусматривалось, что за капитальный ремонт чего-то надо платить штраф в бюджет. А другие клерки в ЦК КПСС пришли к выводу, что безумие столько металла тратить не на людей, а на станки, станки, станки. И было принято новое постановление: довести число капитально отремонтированной техники до 75%. А нам, заводским ра­ботникам, что делать с этими «мудрыми» постановлениями? Ремонтировать или менять свое оборудование?

Я пишу «клерки ЦК», но на самом деле это не собствен­но штатные работники ЦК, а полки академиков и профес­соров, которые консультировали ЦК в те годы.

Еще один пример. Чтобы заводы заказывали себе только нужное им оборудование и в нужном количестве, им было запрещено что-либо продавать с завода. Но ненужное все равно накапливается и без вины завода, поскольку обору­дование нужно было заказывать за год, а за такое время многое изменялось, и к моменту поступления оно зачастую оказывалось ненужным. Поскольку продать нельзя, оно ле­жало на складах. Но ушлые академики обратили внимание правительства на то, что таким образом омертвляются, не работают деньги. В связи с этим правительство дает коман­ду: не продавать новое оборудование тому, у кого на складе есть старое, то есть старое не нужно, но нельзя его про­дать, а новое купить. Что делать? Делали так. Все, что было на складах, «списывали в производство», по-русски говоря, уничтожали. Как-то в мой цех привезли два огромных, но­веньких, еще в масле, воздушных компрессора, предназна­ченных для цеха, от строительства которого правительст­во недавно отказалось. Если бы в округе они были кому-то нужны, я бы договорился с охраной завода и отдал их бес­платно. Но двигатели компрессоров были рассчитаны на напряжение 10 киловольт, и ни один колхоз не рискнул их взять. Начальник участка моего цеха взмолился — компрес­соры мешали ему работать. Я махнул рукой, рабочие разре­зали их на куски и сдали в металлолом. По моим подсче­там, в том году в СССР было уничтожено нового оборудо­вания, наверное, не менее, чем на четверть всего годового национального дохода.

Итак, вам поручат Дело, вы подчините себе всех, вам по­требуется всем дать команды, и вы раздуете свой штаб до та­ких размеров, что отдельные люди, даже неглупые, превратят­ся в простых передатчиков бумаги и перестанут соображать (вместе с вами), что они делают. И бесполезно будет сокра­щать аппарат, не люди виноваты, что их много и они сидят на тупой работе, это вы так тупо построили свою работу.

Но это еще не все люди. Вам потребуются полки и ар­мии придурков особого свойства — контролеров. Ведь ко­гда при делократическом управлении вы указываете подчи­ненному только Дело и ничего больше, контролеру нечего контролировать. При бюрократическом управлении вы ука­зываете, как делать Дело, и появляется работа у контроле­ра — следить, так ли делает исполнитель, как вы ему прика­зали. Контролер становится нужным человеком, есть к чему приложить его маразм.

Приведу пример по этой теме. Мой предшественник по посту заместителя директора завода по коммерции осенью, в ходе подготовки к зиме, по распоряжению горисполко­ма продал котельным города 18 тонн огнеупорного кирпи­ча. Завод между прочим в год использовал 20 тысяч тонн этого кирпича, на складах его постоянно находилось около 2 тысяч тонн, но материалы нам продавать было запре­щено. Первый контролер (из Госснаба) установил, что это незаконная операция — продажа на сторону фондируемо­го материала, и оштрафовал завод на стоимость проданно­го кирпича и побежал радостно отчитываться начальству о своей полезности: спас государству незаконно заработанные заводом деньги. А тут и другой контролер — прокурор. Он возбудил в суде иск, чтобы взыскать с моего коллеги стои­мость штрафа: по его «вине» завод оштрафовали. От тако­го идиотизма прокурора сначала даже городской суд опе­шил. Ведь этот замдиректора по сути спас от замерзания и суд ей, и самого прокурора. Суд иск прокурора не признал. Тогда прокурор внес протест в областной суд, который от­менил решение городского суда и назначил новый суд. Иск был признан. Стоимость штрафа взыскали с коллеги, кста­ти, после третьего такого суда он уволился, а прокурор и су­дьи остались и радостно докладывали начальникам о своих успехах в борьбе с расхитителями социалистической соб­ственности. Я же говорил, контролер в отличие от свиньи, если не найдет грязь, то выдумает.

И напрасно сетовать, что вот, дескать, у нас нет порядоч­ных людей на ответственных постах судей и прокуроров. Но любой человек, попав в систему бюрократических отноше­ний, либо вылетит из нее, либо станет подличать.

Мы не все сказали о бюрократическом аппарате, о дей­ствиях его членов и еще вернемся к нему, когда будем рас­сматривать собственно экономику. Но есть два крупнейших вопроса, связанных с существованием бюрократического ап­парата управления, на которых нельзя не остановиться. Не аппарат виноват в этих проблемах, но именно в аппарате находится источник их существования.

Первый вопрос заключается в отходе от Дела, в поте­ре ориентировки, в исчезновении у организации пони­мания, что такое Дело. Этот вопрос очень плохо понима­ют, поскольку все мы — дети бюрократического сознания. Человеку можно поручить только Дело, и ничего больше. Нельзя указывать способы достижения Дела. (Здесь умест­но напомнить абсолютно точное изречение иезуита Игнатия

Лойолы: «Цель оправдывает средство».) В противном случае средство немедленно само по себе становится целью, и на­стоящей цели уже не достичь. Обычно критики Лойолы ут­верждают, что это изречение оправдывало пытки. Не это из­речение привело к жестокостям, а то, что инквизиция вместе с основной целью — добиться правды от предполагаемого грешника — получила способ — пытку, и пытка (средство получения правды, по Лойоле) стала целью судов инквизи­ции. Но раз пытка стала «Делом», то настоящее Дело — по­лучение правды — было уничтожено. Грешники говорили не правду, а то, что хотел услышать суд инквизиции.

И так бывает всегда, когда пытаются оговорить средства достижения цели. Возьмем, к примеру, делократа — коман­дира в бою. Его Дело заключается в том, чтобы взять у про­тивника деревню. Оговорите ему любой способ, как взять деревню, допустим, с потерями не более 15 человек, и Дело отойдет на второй план. Удастся взять с такими потерями, возьмет, но как только потери достигнут 13—14 человек, он прекратит атаки, поскольку в этом случае он хоть какой-то из двух приказов исполнит. И тогда эти 13—14 человек по­гибнут бессмысленно и бесполезно, то есть преступно.

Бюрократический аппарат, всё больше и больше иниции­руя средства достижения цели, все больше усиливая кон­троль за исполнением этих средств и ужесточая наказания, оставляет исполнителям все меньше и меньше возможности выполнить само Дело. У экономики, у предприятий Делом является удовлетворение спроса покупателей. И все. Ничего другого указывать нельзя. Но аппарат, навязав экономике способ, как это Дело сделать (средства), довел ситуацию до того, что вся экономика прилагала огромные усилия фак­тически для того, чтобы Дела не делать, чтобы дать покупа­телю не то, что нужно, не в те сроки, вообще от него изба­виться. В те времена был анекдот, точно описывавший си­туацию. Решили провести эксперимент и дать советскому директору поработать месяц директором на американском заводе, а американскому — на советском. Через месяц они, счастливые, встречаются. «Я набрал заказов для твоего за­вода на 5 лет»,— хвастается американец. «А я от всех зака­зов отбился», — гордится советский директор.