— Может, побудешь собакой-поводырем? Я тебе надену поводок и колокольчик.

И прежде, чем она успела сообразить шутит он с такой кислой миной или говорит всерьез, устало плюхнулся на скамейку.

— Дело может и впрямь затянуться, Этта. Я тебе уже говорил, но, признаться, втайне надеялся, что быстро управлюсь. А хрена лысого, ничего не выходит. Возможно, закончится тем, что мы с тобой вернемся домой не солоно хлебавши. И надежда будет только на Эрме и того, другого ребенка. Если он и впрямь очнется. И что-нибудь вспомнит.

Эйтлинн заскулила и легонько куснула его за руку, не зная, что еще может сделать. Ей не нравился его настрой. Киэнн кивнул:

— Догадываюсь, что ты хотела сказать. «Хватит ныть и распускать сопли, Дэ Данаан. Никто не обещал, что все будет просто». Пожалуй, ты права.

Он встал и двинулся ко входу ближайшего торгового центра.

— Посиди тут, ладно? Боюсь, с собаками туда нельзя. Никуда не уходи.

Эйтлинн уселась на мостовую у входа, потом, устав ждать, легла, положив морду на лапы. Что ему там понадобилось? У него же и денег-то нет? И ведь не спросишь. Вынужденное пребывание в собачьем теле начинало изрядно раздражать. И, кажется, она подцепила от кого-то блох. Солнце медленно катило в зенит, точно тяжелый камень Сизифа...

Киэнн вернулся минут через тридцать-сорок, когда ретривер по кличке Этта уже начал и вовсе изнывать от жары и скуки. Через плечо огромная спортивная сумка, задний карман обтягивающих джинсов подозрительно оттопыривается. Ограбил кого-то?

— Ну вот, Этта, — удовлетворенно хмыкнул он, — теперь мы почти как цивилизованные люди. Не смейся, наглая псина! Ты тоже, да-да! Ну что, пошли поищем бесплатный вайфай?

Как оказалось, он не шутил. Однако, к некоторому разочарованию Эйтлинн, речь шла вовсе не о каком-то новом, оригинальном способе пробить по адресам всех подозреваемых, а всего лишь о бронировании номера в одном из чикагских отелей. Эйтлинн эта затея с самого начала показалась безнадежной: конечно, август в Чикаго — чуть менее безумное время, нежели два первых летних месяца, но только самую малость. Похоже, дело примерно так и обстояло: Киэнн злился, листал страницу за страницей, тихо поругивался себе под нос. Припекало, от раскаленного асфальта поднималась душная волна, Этта тщетно пряталась в жидкую тень аккуратно подстриженного кипариса, вывалив язык от жары.

— А ну их на хрен! — Киэнн раздраженно захлопнул серебристый лэптоп (надо полагать, краденный) и швырнул его обратно в сумку. — Пошли так. Прорвемся.

И действительно прорвались. Номеров, понятное дело, не было, причем на две недели вперед, но Киэнн виртуозно разыграл партию рок-звезды и хэдлайнера Лоллапалузы (вероятно, успел заприметить ее афиши), которому по вопиюще возмутительному недосмотру персонала не забронировали номер в этом отеле. И был настолько убедителен, что раздавленным служащим пришлось извиняться, выкручиваться, врать другим посетителям, изыскивать возможности… В общем, Эйтлинн имела лишнюю возможность убедиться, что своего блестящего таланта по желанию становиться бесстыдной сволочью Дэ Данаан не утратил.

В итоге их поселили едва ли не в президентском люксе. И — о, счастье! — наконец оставили наедине.

— Киэнн, откуда все это? — едва ли не первым делом спросила Эйтлинн, когда с нее все же сняли чары трансформации. И когда дикий зуд во всем теле, последовавший за превращением, самую малость унялся, а язык и гортань вновь обрели достаточную гибкость для членораздельной речи. — И чем ты будешь платить за отель? У нас же ничего нет!

— Этт, пусть это будет последней вещью, которая тебя должна беспокоить. — Киэнн устало плюхнулся на обитый дорогим бархатом диван. — Лучше пойди прими душ, или посмотри телевизор. Кстати, если в баре есть приличная выпивка, я бы не отказался.

Эйтлинн захотелось снова рыкнуть на него, и она даже на мгновение пожалела, что больше не собака:

— Ты кого-то обокрал?

— Разумеется, — равнодушно и даже чуточку самодовольно кивнул он. — Фейри я или нет?

— Ты с ума сошел? — Эйтлинн прошиб холодный пот.

— Уймись, детка, это полностью безопасно, — только отмахнулся Киэнн и принялся лениво развязывать цепочку Глейп-ниэр.

— Безопасно? — Дрожь в пальцах усилилась. — Хочешь по-новой загреметь? По тюремному блюзу соскучился?

Киэнн поднял на нее злые глаза:

— Этти, пожалуйста, пойди куда-нибудь. Я не хочу тебя посылать и конкретизировать куда именно, поэтому выбери один из предложенных мной ранее вариантов. Оставь меня на полчаса в покое, мне нужно сконцентрироваться.

Фоморка вдохнула, на несколько секунд задержав дыхание. Надо взять себя в руки. В любом случае, дело уже сделано, поздно читать морали и плакать о пролитом молоке.

— И, если ты решишь снова заглянуть, и тебе покажется, что я без сознания или у меня эпилептический припадок — не беги вызывать карету скорой помощи. Но лучше — просто не заглядывай. Мне бы не очень хотелось, чтобы ты это видела.

Вот так успокоил! Умеет же, разрази его Таранис!

— А если я никуда не пойду? — чуть дрожащим голосом, но упрямо спросила она.

— Слушай, ну не усложняй мне жизнь еще больше! — Чувствовалось, что у Киэнна попросту не хватает сил на то, чтобы ругаться по-настоящему. — Твоя помощь не понадобится, по крайней мере, сейчас. Если вдруг (хотя это маловероятно) я не оклемаюсь… — Он пошарил глазами в поисках настенных часов. — Не оклемаюсь до шести, ну, тогда вот, попробуй влить мне это.

Он извлек откуда-то крохотный хрустальный пузырек, явно принесенный прямиком из лаборатории рыжего пикси.

— Это лекарство? Ты сам знаешь, что это такое? Или тоже просто стянул у…

— Это он мне дал, — оборвал ее Киэнн. — На крайний случай. Вряд ли оно понадобится прямо сейчас, но, если что…

Эйтлинн присела рядом и повертела в руках вычурный пузырек с густой темно-бордовой жидкостью.

— Прямо так, неразбавленным? Весь флакон?

— Да, — кивнул Киэнн. — Но, прошу тебя, дай мне минут тридцать-сорок побыть одному. Найди себе занятие. Полагаю, здесь есть своя кухня и еда в холодильнике, если не лень, можешь попробовать что-то состряпать. Или… Ну, не знаю. Ляг поспи. Из номера пока лучше не выходи, и, понятное дело, никого не впускай. Тебя здесь нет.

Она кивнула и с тяжелым сердцем ушла в душ. Признаться, запах псины ее и впрямь донимал, несмотря на все другие, казалось бы, куда более серьезные заботы, да и блохи успели искусать. И все равно то и дело выключала воду, старательно прислушиваясь — благо, фоморский слух позволял различить через стену не только сбивчивое, то слабое, едва различимое, то сипящее, точно у простуженного дракона, дыхание, но и нечеткий, скачущий ритм сердца Киэнна…

Он нашел ее сам, явился, как и обещал, минут через сорок, или, если быть точной, через сорок семь с половиной, за двенадцать с половиной до шести (да, конечно, она следила, не могла заставить себя не следить). Вот только в первые пару секунд Эйтлинн приняла его за фетч, или какой-нибудь бродячий призрак. Молча, тяжело опустился на стул, кивнул в сторону бара: налей чего-нибудь. Покрепче. Глаз не поднимает, но видно: веки отекли, белки красные, на губах запекшаяся кровь. Эйтлинн, мелко звеня бокалами в дрожащих пальцах, откупорила бутылку дорогого бурбона, плеснула до середины, пролила на стол и полы банного халатика, найденного в шкафу…