Веронику Николаевну похоронили третьего января. И в ее смерти была виновата, конечно же, Ирина. Сердце матери не вынесло подлости дочери. Так думали все кругом, так думала и сама Ирина. Да, это она убила маму. Своим легкомысленным поведением, тем, что дала повод думать о себе плохо. Тем, что выпила в тот проклятый вечер слишком много шампанского, а потому пришлось выйти на тот проклятый балкон с тем проклятым Вадимом… Она убила свою мать, убила свою семью. И теперь она одна. Одна в целом свете…

Сергей подал на развод. Маришка категорически отказывалась разговаривать с матерью даже по телефону. Ирина переехала в старую квартиру, откуда тридцать первого декабря, радостная и веселая в ожидании праздника, нагруженная свертками и судочками с голубцами и заливным языком, вышла ее мама. Вышла, а обратно не вернулась. И уже никогда не вернется.

В первый же рабочий день Ирина уволила Ларису Трегубович с должности своего секретаря. Надеялась таким образом избавиться от мерзавки навсегда. Не тут-то было. Эта дрянь подала иск на трест за незаконное увольнение, и Ирине снова пришлось терпеть негодяйку в своей приемной.

Развели Русаковых просто и быстро. Ирине не хватило наглости протестовать против развода. Что ж, если Сергей решил – так тому и быть. Да и все равно, семья уже распалась, время вспять не воротишь. Нет больше семьи, нет мамы.

Но осталась мамина квартира, а потому Ира отказалась от размена общей с Сергеем и Маришкой квартиры в крутой новостройке. Она ведь не на улице остается, а усугублять делёжкой и без того тяжелые отношения не хотелось. Не хотелось еще больше портить жизнь любимым, вынуждая их менять привычный образ жизни. На том и порешили – Ирина забрала только свои носильные вещи, все остальное, в том числе машина, осталось Сергею с Маришкой. Ире машина не была нужна – водить она все равно не умела, и в ее распоряжении оставался служебный Мерседес.

Привыкнуть к новой жизни было нелегко. Спасала работа. Только там теперь Ирина могла существовать. Но, вопреки указанию Буськова, жалюзи в ее кабинете теперь постоянно были закрыты – Ира не желала видеть подлую физиономию секретарши и призывно-сочувственные взгляды Черкасова.

Жить не хотелось, есть не хотелось, спать тоже не хотелось. Ирина осунулась, под глазами прочно залегли темные круги. К ней стремительно возвращался ее реальный возраст…

* * *

Ларочка торжествовала. Вот он, миг удачи! Отомщены все ее унижения, настал, наконец-то, и на Ларочкиной улице праздник! Получилось даже лучше, чем она задумывала. Вероника Николаевна, умница, очень вовремя умерла от инфаркта. Теперь-то уж Ирке точно мало не покажется! Еще лучше было бы, если б старушка не откинулась в праздничную ночь, а сдружилась с Кондратием: так, чтобы Ирке еще много-много лет из-под нее пришлось говно выгребать – вот это был бы полный кайф, вот это вышло б ей настоящее наказание за все ее подлости, которые Ларочке пришлось терпеть с самого раннего детства. Да только хитрая сучка вряд ли стала бы рученьки свои холеные мамашкиным дерьмом марать, наверняка наняла бы сиделку – у нее ж денег куры не клюют. Так что ладно, и так все вышло просто замечательно. Спите спокойно, Вероника Николаевна, ваш мужественный поступок оценен на пять баллов.

Ирка, правда, чуть было не нанесла Ларочке ответный удар, уволив ее. Ларочка такой подлости не ожидала. Уволить собственную подругу?! Оставить без средств к существованию человека, на чьей шее глыбой висит престарелая мать?! Ишь, чего удумала! И за что – за правду?!

Но Ларочкина растерянность длилась каких-то пару часов. Едва собрав вещички и покинув приёмную, она тут же направилась к юристу. Суд Ларочку в должности восстановил, да еще и обязал трест оплатить ей вынужденные прогулы. Спасибо нашему самому гуманному в мире суду. Его стараниями Ларочка не только не потеряла работу, но и приобрела мотивацию и возможность отомстить начальнице и по совместительству подруге (хвала Богу – бывшей!).

В мыслях она выстроила умопомрачительный план мести. Пора, наконец, с умом распорядится должностью секретаря-референта. Она ведь не только обязана помогать Ирине, но и имеет доступ к важнейшим финансовым документам треста. А это мало того что прекрасная возможность отомстить за собственное увольнение и в ответ как минимум уволить обидчицу, как максимум и вовсе засадить ее за решетку. Это еще и прекрасная возможность собственного карьерного роста. Должен же кто-то заниматься финансами треста, когда Ирина отправится в места не столь отдаленные. У Ларочки, правда, не совсем подходящее для этого образование, но она ведь девушка весьма сообразительная, она сумеет. Отсутствие профильного образование – это же не приговор, это всего лишь небольшая преграда на пути к цели. Кто видит цель – не видит препятствий! В конце концов, ей ведь удалось уволить Ирину из семьи. Дело за малым – уволить ее с работы и прочно водрузить собственную личность в обеих Ириных ипостасях.

Сладкие мысли о мести грели Ларочкину душу, и она уже не замечала, что давно думает вслух. Поняла, только когда услышала слабый вздох из-под горы одеял:

– Ох, доченька, разве я тебя такому учила?

Все Ларочкино воодушевление развеялась, как по мановению волшебной палочки. Вот же, грымза старая, сколько же лет она еще будет ее мучить?

– Не воняй, дерьму слова не давали. Ты мне еще советы давать будешь. Да если б ты меня учила правильно жить, разве б мне пришлось теперь дерьмо твое разгребать? Скажи, какого хрена я училась на пятерки, зубрила тысячи страниц? Что мне толку с того красного диплома, о котором ты так мечтала? Да лучше б я не мозгами крутила, а жопой – глядишь, и получше устроилась бы в этой жизни. Это ж тебе мои хахали не нравились – мордой, видите ли, не вышли. Или фамилией. Из-за тебя теперь одна кукую. Ирка вон, не слишком-то в морды заглядывала, да ноженьки свои на замке не держала – не стеснялась, в отличие от меня, дуры скромной, раздвигать их перед каждым встречным-поперечным. Теперь и при муже, и при должности. Впрочем, муж уже в прошлом…

– Ларочка, опомнись, что ты говоришь? Ирочка же всегда была такая славная девочка, как ты можешь…

– Ха, нашла славную девочку! Это я у тебя славная, забыла, что ли? А как, ты думаешь, эта славная девочка таких высот добилась? Она же училась на одни тройки, она же дура набитая! А как еще дуру могут взять на такую должность? В то время, когда я науки наизусть заучивала, эта сучка из чужих постелей не вылезала. Вот и доскакалась на простынях до должности заместителя генерального. А я, пай-девочка, у нее в секретарях прозябаю. И это с моим-то красным дипломом! Так кто из нас двоих славная девочка? Я вот тебя, калеку, пару дней забуду покормить, да жопу твою обосранную помыть – тут же вспомнишь, что это дочь твоя хорошая, а не та сука!

Софья Витальевна тяжко вздохнула и зарылась поглубже в одеяла. Не в ее положении спорить с единственной кормилицей…

– То-то, – довольно осклабилась Ларочка. – Ничё, мать, потерпи чуток. Ты еще на моей свадьбе отпляшешь. Ты еще Сережку сыночком назовешь…

* * *

Николай нашел панацею от фригидности супруги. Правда, к этому лекарству старался прибегать как можно реже, только когда уже было совсем невмоготу. На шампанское не тратился, обходился водочкой: и дешевле, и экономия продукта. Как показала практика, шампанского Паулине нужно было не меньше трех фужеров, да и то эффект был не слишком силен – дула его, как лимонад, только и подавай. А водочки хватало одной рюмашки. Попробовал однажды увеличить дозу – сам не рад был такому эксперименту: разошлась Паулина так, что насилу угомонил. Сам-то с возросшими требованиями едва справлялся, отвязная супруга все рвалась на улицу – одного мужика ей было явно недостаточно. А потому на будущее Николай строго ограничивал дозу «лекарства от фригидности» одной рюмкой водки.