Очевидцы, пострадавшие в результате нападений партизан, не понимают, почему при изображении таких удручающих картин сегодня всегда в тени остается другая половина происходившего и никто не задается вопросом, а что со своей стороны творили партизаны? Разве сейчас нельзя попытаться представить, как разлетается на куски грузовик с немецкими солдатами-новобранцами, подорвавшийся на партизанской взрывчатке? Или когда обстреливаются, а затем поджигаются обозы с ранеными? Мы хотели бы избавить читателей от дальнейшего описания и дальнейших вопросов. Но представляются совершенно естественными требования очевидцев выразить скорбь также и в отношении жертв, искалеченных в результате партизанских атак.

Роберт Кемпнер, получивший известность как заместитель главного прокурора на «Нюрнбергских процессах» (всего их, помимо главного, в 1946–1948 гг. было еще двенадцать чисто «американских». — Ю. Л.), приводит выдержку из приговора от 19.12.1948 года. Она касается генералов немецкой так называемой Балканской армии и имеет следующий текст: «…хотя партизан может принести своей стране большую пользу и в случае успеха даже стать героем, тем не менее для врага он является военным преступником, с которым поступают соответствующим образом. С другой стороны, ни одна из армий не может защитить себя от „тактики укусов слепней“ таких вооруженных повстанцев… Эти группы с технической точки зрения не являются войсками в правовом смысле и не претендуют на права по защите военнопленных… Мы полагаем, что остается незыблемым принцип, что гражданское лицо, участвующее в боях, поддерживающее их или попросту им способствующее, подлежит наказанию как военный преступник. Понятие „бой“ является легитимным лишь для регулярных войск той или иной страны».

Уже вскоре после того, как немцы вторглись в западные области Советского Союза, там начали создаваться различные партизанские группы, 84 из них только в одном из крупных лесных районов южнее и юго-западнее Ленинграда. Уже 9 июля 1941 года Сталин обращается к народу с призывом «развернуть партизанскую войну в каждом месте и в любое время дня и ночи, создав врагу невыносимые условия путем подрывов и поджогов в оккупированных областях». Пока эти группы еще плохо подготовлены и не имеют четкой организационной структуры. К ним прибиваются попавшие в окружение красноармейцы, оказавшиеся во время боев в тылу немецких позиций. Большинство из них не намерены сдаваться в плен, так как понимают, что захватчики не заинтересованы долго кормить, размещать и перевозить в огромном количестве изнуренных людей. На это немецкое военное командование не рассчитывало. Боевые части ушли далеко вперед, а в тыловых зонах тон начинают задавать те, кто с презрением относится к людям. Военнопленные голодают. Многим красноармейцам, отбившимся от своих частей, возвращение домой начинает казаться рискованной затеей. Они счастливы тому, что удалось избежать встречи с немецкой пулей. Должны ли они теперь заслужить от Сталина постыдную смерть как «завербованные агенты» и «предатели»?

Так в лесах возникают многочисленные партизанские бригады. Весной 1942 года они организуются штабными офицерами Красной Армии. Вместе с обученным сержантским кадровым составом и другими специалистами их переправляют через линию фронта. Личный состав организационно подразделяется на бригады по 1000 человек в каждой. В них создаются батальоны, роты и взводы, а также группы разведчиков, конные отряды, подразделения диверсантов, подрывники и связисты. Они привлекают детей в качестве связных, а также женщин, засылаемых в немецкие воинские части и учреждения в качестве переводчиц, кухонного персонала и канцелярских работников. 18.11.1941 года Илья Эренбург пишет со злобной гордостью: «Русские дети научились бросать ручные гранаты»! К середине 1942 года уже около 80 000 партизан влились в организованные отряды.

В лесах имеется достаточно много оружия. Для правильного обращения с немецким вооружением издаются четкие письменные инструкции. Взрывчатка добывается из найденных неразорвавшихся боеприпасов. Часть партизан, переодетых в гражданскую одежду, носит под куртками оружие со спиленными стволами. Бесшумно уничтожаются водители машин в голове немецкой автоколонны. Затем, воспользовавшись замешательством, партизаны открывают автоматный огонь по самой колонне.

Немцы назначают новых председателей колхозов. При этом, им неведомо, что многие из таких председателей работают на партизан. Урожай реквизируется партизанами. Насильно согнанные обеими сторонами в колхозы и артели, крестьяне поставляют немцам лишь 20 процентов от положенных для сдачи сельскохозяйственных продуктов. Из-за новых затруднений на территории, занятой группой армий «Север», одна треть урожая картофеля остается к ноябрю 1941 года лежать промороженной в земле. После того как партизаны уничтожили несколько крупных молочных ферм, производство масла в одном из хозяйств, где содержались 7000 коров, сокращается наполовину. Исчезают детали сельскохозяйственного оборудования. Эрих Гессе (немецкий военный историк. — Ю. Л.) рассказывает об одном лейтенанте Красной Армии, который, переодевшись в гражданское платье, ходил по деревням, играя на аккордеоне и распевая песни. Одновременно он уговаривает население уходить в партизаны. Немцы, если они не входят в состав карательных отрядов, ведут себя очень доверчиво, принимая все за чистую монету. Они не сталкивались с подобным коварством. Партизаны, переодетые в немецкую военную форму, останавливают колонны с предметами снабжения и сжигают их дотла. Они перевозят оружие на глазах у немцев, пряча его под видом похоронных процессий в закрытых гробах, что несвойственно русским традициям. Но объясняют это тем, что покойник стал жертвой эпидемии. Они достают пропуска секретных немецких служб, которые позволяют им в местных комендатурах знакомиться со списком неблагонадежных жителей. Получив такую информацию, они легко вербуют в партизаны людей, уже и без того находящихся под подозрением. В историю партизанской войны вошла и некая крестьянка Анисья. Она должна была выведывать, сколько легких и сколько тяжелых танков прошли через ее деревню. Но считать она может лишь с большим трудом. Поэтому сидит у калитки перед своей хатой и лущит горох и бобы. Точнее сказать, за каждый проходящий легкий танк в миску падает горошина, а за тяжелый танк, одно бобовое зерно.

В январе 1941 года партизаны убили только на южном фланге группы армий «Север» под Старой Руссой 196 немецких солдат, уничтожили 23 грузовика, взорвали три моста и два склада с боеприпасами. В боевом донесении 269-й пехотной дивизии, которая находится северо-западнее Погостья, сообщается, что в начале февраля «захвачена группа лыжников-партизан. 10 человек убиты, один взят в плен раненым. Группа известна своими действиями еще с той поры, когда находилась под Лугой. Она хорошо вооружена. Хотела вернуться домой через линию фронта». В марте в тылу немецкой группы армий «Север» скрытно лесами в Ленинград переправляется санный обоз с продовольствием. В эти дни партизаны получают справочник по ведению партизанских действий. В нем предписывается немедленно покидать место нападения после ликвидации всех свидетелей, включая мужчин, женщин и детей. После чего они должны вновь собраться в 10–15 км от этого места.

Один из участников партизанской группы из шести человек, сброшенных с парашютами над лужскими лесами, рассказал после того, как его взяли в плен, о поставленной ему задаче. Она звучала так: «Нападать на немцев только в том случае, если те движутся поодиночке или группами от трех до четырех человек. Изымать у них документы. Любое гражданское лицо, встреченное в лесу, должно быть уничтожено, документы также изъяты. При встречах с одиночными партизанами они должны быть также уничтожены, даже если признаются в том, что являются таковыми. Известно ведь, что немцы используют бывших партизан в качестве своих проводников. Спустя две недели по пути назад в районе Ораниенбаумского плацдарма перед пересечением линии фронта группе необходимо было захватить в плен немецкого солдата в качестве „языка“».