мультиков про роботов, которых Денис видел только на наклейках.

У немногих счастливчиков были японские или корейские телевизоры, а оставшиеся подключали к своим советским ящикам эти модули. Стоили модули неподъемные 70 долларов, да и то были в страшном дефиците.

– Пап, а ты что делаешь?

Папа что-то бормотал себе под нос про резисторы, и ответил не сразу.

– Да вот, – он махнул рукой в сторону схемы. – На дом работу взял, там не успеваю.

– А ты знаешь, что это?

– Это такая штука, ее подключают к телевизору.

– Я знаю, чтобы каналы разные смотреть.

– А, ну, знаешь, молодец.

Он вновь было завис над платой.

– Пап, а мы можем ее себе оставить?

– Не можем. Она дорогая и потом сломанная. Надо починить.

– Тем более что сломанная. Скажи, что ты не смог ее починить и оставь себе.

Отец отложил паяльник и повернулся к сыну.

– Так, послушай меня. В жизни все не дается вот так, раз и сразу. Соберем денег, и когда дело дойдет до пал-секама, купим тебе пал-секам. Я не собираюсь ради каких-то паршивых мультиков рисковать работой.

– Некоторым, – сказал Денис, – дается все и сразу.

– Мы не некоторые.

Денис отложил комикс.

– Ты никогда не пробовал быть некоторым. Даже не попытался.

Он прочитал тоску в глазах отца. Они что-то там пробовали, три или четыре года назад, когда Денис был маленьким, пробовали и обожглись. По косвенным признакам, отдельным фразам, брошенным родителями, он предположил, что они во что-то там вложились и здорово прогорели. Они берегли его от лишней информации. Денис даже предположил, что может они в какой-то момент голодали, а он этого даже не заметил.

Прогорели, значит. И с тех пор больше не пытались. Уборщица, так уборщица, тихое гарантированное место для простой женщины, которая не хочет рисковать. А на папу вообще можно навешать любую работу, и он за нее возьмется и даже домой принесет.

Когда папа так смотрел, то со своим вздернутым, но крупным носом был похож на старого, замученного жизнью бобра. «Как же мне надоели эти плотины», – говорил его взгляд.

– Я тебе вот что скажу. Мультики отвлекают от учебы. А ты на тройки учишься. Сколько у тебя по математике?

– Я нормально учусь.

– Но можешь лучше.

– И так сойдет!

– Но ты даже не попытался, – отец торжествующе улыбнулся.

Вот так, подумал Денис, на работе, небось, сидит себе, пашет как Папа Карло, а дома самый умный.

Мама пришла. Денис дождался, пока она не снимет обувь и выпалил:

– Я в Тюмень еду.

– Ага, молодец, – сказала она машинально. – Что?!

Отец посмотрел на него с любопытством.

– Если… – начал Денис. Он чувствовал, что не должен этого говорить, но плотина дала трещину, а потом рухнула. – Если вы не покупаете телевизора, я сам его выиграю. Тот самый Тринитрон из рекламы, который красиво показывает даже по другому телевизору.

– Это ты когда в Тюмень-то собрался? – спросил отец.

– Вот прямо завтра.

– Прямо завтра?

– Да, я утром сяду в поезд и к обеду буду уже в Тюмени.

Он посвятил родителей в шашечные успехи, рассказал, как лихо обыграл то одного противника то другого. А отец, пока слушал, из старого грустного бобра превращался в бобра средних лет и даже немного веселого.

– И ты вот так один поедешь в другой город? – спросила мама.

– Нет, нас из Н-ска трое, и еще один взрослый будет из организации «Друзья отечества».

– Друзья отечества, говоришь, – сказал отец, – это хорошо. Правильное название.

Денис было решил, что родители будут ругаться, даже запретят ехать. Когда шанс получить желанное так близок, кажется, что вот сейчас кто-то тебя остановит. Но они быстро согласились.

Мама пошла к нему в комнату собирать вещи в дорогу. Она сразу потянулась в антресоль за свитером.

– Мам, оставь, я сам. И потом уже лето.

Мама вспомнила что пора делать ужин, вышла было, но остановилась на пороге.

– Знаешь, ты не подумай, что я взваливаю на тебя лишнее, – начала она и замолкла, очевидно, обдумывая слова, – Но если ты выиграешь, этот телевизор будет первой дорогой мебелью в нашем доме.

– Мам, телевизор не мебель. Мебель – это столы, стулья, сервант.

– Да? Так вот, если не выиграешь, ничего страшного, запомни. Это не будет трагедией. Мы что-нибудь придумаем. Главное – не взваливай на себя лишнее.

– Когда, мам?

– Что «когда»?

– Когда вы что-нибудь придумаете? Мне уже стыдно домой друзей звать. У Рената два телевизора и приставка. И дело не в приставке. У нас стенка старая, кресло без ножек и подлокотник шатается. У нас ничего нет.

– Ну зачем ты так… и потом Ренат к нам приходит.

– Ренату можно, он свой. И ничего вы не придумаете. Пришли вот один раз друзья, да. Два года назад. Я их абрикосами угостил, а ты меня отругала.

– Боженьки. Абрикосы. Неблагодарный. Я целый месяц на них копила, специально для тебя, чтобы ты их поел. А ты все раздал.

– Я тогда еще маленький был, не понимал. Я думал, покажу им, смотрите, у нас, может, все раздолбано, зато абрикосы есть.

– Я копила…

– Когда ты перестанешь копить? Не можешь, я сам все решу, и все у нас будет. И абрикосы и Тринитрон.

Мама ничего не ответила. Она стояла на пороге, пока он доставал из-под кровати чемодан и стал складывать в него вещи. Она молчала, но он знал, о чем она думает. Думает, что он станет вором, – сейчас многие становились ворами. А если не вором, то мошенником. Хотя, какая разница.

Что бы сказал об этом Иисус?

***

Звонил Денис. Его было плохо слышно сквозь «Этот день победыыы… Порохом пропааах».

– Я на балкон вышел, чтобы родители не слышали, – кричал в трубку Денис.

– Это я понял. Что случилось?

– Я это… Вы же меня не спросили, как я вчера сыграл. Так я всех обыграл. Ну и еще две ничьи было…

– Ты про что?

– Шашки, я же в шашки играл! Ну вот еще и сегодня. В общем. Я уже в двух шагах от телевизора. Сегодня было всего две игры. Одна победа и одна ничья.

– Ну, поздравляю. А я тут при чем?

– Я еду в Тюмень, завтра. Там будет финал. Патриотическое общество «Друзья отечества» должно мне телевизор. Я не думаю, что пока меня не будет, пришельцы успеют захватить Землю. К выходным вернусь.

Ренат еще раз поздравил Дениса, и они попрощались.

«Хоть у кого-то все хорошо», – подумал Ренат.

Нет ничего хуже, чем когда у друзей все хорошо, а у тебя все плохо. Ренат поймал