начну. Ты же знаешь, что я не переношу, когда девочки плачут. Ксенечка, ну у тебя же сопли, фу, давай-ка мы сопельки вытрем и плакать не будем, ладненько? Я говорил, что я не очень везучий, да? Вот чего у всех нормальные соцработники, а у меня ты, не знаешь? Я так совсем ебнусь на хуй, мне нельзя волноваться.

Потом он вытер мне нос углом рубашки. Предлагал туда посморкаться, но я отказалась. Сказала, что теперь его рубашка в соплях. Женя заметил, что раз это мои сопли, то оно и почти не противно.

10

Ну что сказать о друзьях. У меня всё по большей части приятели, не то чтобы прям друзья такие конкретные.

Начну с детского дома. В самом первом детском доме был у меня парнишка, с которым мы делили хлеб, воровали, работали вместе. Сашка его звали, я его уже вспоминал. У него на правой руке было четыре пальца, под машину попал в детстве, и один палец ему отрезали. Хороший был парнишка. Мы с ним иногда ругались и пиздили друг друга, но всё равно дружили очень. Его потом усыновила женщина одна, я к нему пришёл уже спустя много лет, поздороваться. Был у меня такой период, когда я ездил и всех важных мне людей навещал. Сашка меня не узнал. Он со временем, когда начал вырастать, потерял память – хотя в школе умный был, я у него списывал.

Второй друг в этом же детском доме жил, звали Артур. Симпатяжка. Однажды летом его американцы усыновили. Он присылал даже мне с Америки посылку. Завуч меня вызвала и говорит – тебе посылка. Я при ней раскрывал и смотрел, такие были правила. Артур там на велосипеде на фотке – такой стройный, подтянутый. Он мне писал, что вырастет и заберёт меня в Америку.

Неподалёку от детского дома у нас был пруд такой небольшой, мы с пацанами ходили плавать туда. И я однажды на глубину залез. А я на глубине не могу плавать – как только чувствую, что дна нет, так всё. Ну, я начал тонуть: руками машу, бултыхаюсь. Каким макаром Артур меня услышал, не знаю, но как-то вот услышал, и вытащил. На сегодняшний день я с ним не вижусь и не общаюсь. Потерял. Как всегда.

Был у меня сын. Я в старшей группе, он в младшей. Он всё время за мной ходил, я для него сначала был старшим братом, потом он меня начал папой называть. А я его называл сынком. Вадик его звали. Теперь он на том свете. Жаль, что вы не знакомы, он такой же красавчик, как я, только не такой проёбанный, молоденький, ему только недавно 24 года исполнилось.

Был у меня ещё знакомый. Зовут его Гарик. Ну, Гоша. Армян, беженец. Не в том плане, что беженец, но бегленький, по финансам работал. Мы с ним познакомились на нулевом километре, собирали деньги вместе, он тогда ещё на ногах не стоял тут, в Москве особо. Я воровал на то время в «России», мы делили все поровну. Он долго меня проверял, присматривался. Оказалось, что я нормальный чел. Тогда он пригласил меня домой, я жил у него какое-то время. Познакомился с его дочерьми, с женой. Какие они праздники закатывают, армяшки: я очень любил с ними праздновать. Бывает, сидят всю ночь. Детей – меня тоже, мне тогда лет было немного, восемнадцати точно ещё не было – отправляли спать в комнату. Мы так спали как-то раз с его, Гарика, дочкой: я лежу и чувствую, как она жопой начинает об меня тереться. Но я её ебать не стал тогда, потому что она была совсем малолеткой, и Гарика я уважал. Мы с ним вели кое-какие дела вместе, но потом я надолго пропал. Ездил к нему в 2017 году, рады мне, скажем так, не были. Да меня вообще в дом не пустили, если честно. Он теперь солидный такой стал, старый, с усами. Дочки все выросли, уже с мужьями и с детками.

Много всяких знакомых у меня было, всех не вспомнишь. Сейчас вот я живу в падике с Колей и с Февралёвой, так пока живём, они мне приятели. Коля – тоже знакомый из детства. Мы с ним сидели на малолетке вместе. Он тоже бомжует, как оказалось, мы тут с ним случайно на кормёжке встретились. Он глуповатый, это в нём раздражает меня очень. Я же попиздеть люблю. А с ним мало о чём можно поговорить, он такую чушь иногда несёт, ужас. Мы с ним делим еду, постель. Не в том плане, что трахаемся – а рядом спим, чтобы не мёрзнуть.

А трахнуть меня мечтает Февралёва, это наша педовка. Я её не могу воспринимать как друга или как подругу. Она умная в том плане, что может наебать кого хочешь, а это на улице полезно, но по развитию – не в грамотности, не по книжкам, а по жизни – глуповатая девка. Мальчик, я имел в виду. С ним тоже особо не попиздишь. Мы когда спать ложимся, она всё время лезет член сосать, говоришь ей – отстань, ты же страшный, как моя жизнь, – ни хрена, старается, что-то там делает. Ну ладно, мне же не то чтобы жалко, но тяжело с ней. Бывает, идём по улице, а она как начнёт хабалить; как будто не понимает, где не нужно сверкать. Недавно попала в больницу, говорит, простыла. А я ей советую провериться на вичуху. Сказал, что это я потому, что бывшая санитарка, знаю, что когда лимфоузлы в паху раздувает и температура под сорок – это хуёвый звоночек. Не говорил, что по своему опыту. Она же еблась со всеми направо и налево и без гандонов; а я предупреждал, что так можно допрыгаться. Ну, вообще никогда никто не слушает, пока не плюсанёт, мне тоже было похую. Помню, мыться ходил всегда после секса, чтобы с конца не закапало. Я же такой, чистоплотный. Столько мыла перевёл, а оказалось, что оно всё и зря.

10.1

Во всём, что касается коллективности, Женя сложный. С одной стороны, он всю жизнь провёл в сообществах: детский дом, тюрьма, бездомность. Из-за этого во всём, что касалось личного пространства, Женя был ходячей бомбой. Однажды он зашёл спасти мне жизнь в туалет, который я легкомысленно не запирала. Как оно так вышло – а вышло следующее: Женя после тяжёлого дня