На третий день пожара, в четверг, 5/17 сентября, огонь продолжал бушевать. «Море огня затопляло все городские кварталы, – описывал аббат Сюррюг. —

Волны пламени, колеблемые ветром, в точности повторяли движения морских волн, поднимаемых бурей. Несчастные обитатели Немецкой слободы, преследуемые огнем, вынуждены были укрываться на кладбищах, расположенных за военным госпиталем133, но и там они не чувствовали себя в безопасности. При виде этих несчастных, скрывающихся среди могил, при виде бледности и отчаяния, написанного на их лицах, освещаемых отблесками огня, казалось, что видишь привидения, вышедшие из своих склепов. Многие нашли приют благодаря человечности короля Неаполитанского, занявшего особняк графа Алексея Разумовского и приказавшего раздать им некоторую помощь, которой было недостаточно для такого большого количества народу. Тем временем пламя охватило нижнюю часть Петровки и уже пожирало прилегающие лавки у Кузнецкого моста. Разносимый ветром огонь угрожал поглотить все лавки моста, распространяясь в сторону Лубянки134. Жители этого квартала, взвалив на спину котомки, казалось, приготовились принести последнюю жертву…» Можно себе представить ужас москвичей! Француз Ж. Лекуэнт де Лаво, секретарь Императорского общества натуралистов Москвы, свидетельствовал, в свою очередь, о размахе катастрофы: «Вихри дыма неслись над городом, словно тучи, и солнце, которое они закрывали, казалось темным и кровавым диском. Шум, который производила ранее в столице человеческая деятельность, сменился ужасающей тишиной, прерываемой лишь ревом, похожим на шум волн бурного моря; вызван он был ветром, который, с силой гоня потоки пламени, казалось, спешил завершить разрушение!»135 За поэзией слов скрывался ужас драмы, разворачивавшейся на глазах бессильных помешать ей москвичей. И те, и другие должны были действовать быстро, чтобы спрятаться в убежища, если, конечно, еще не поздно.

Чуть дальше в городе актриса г-жа Фюзий решилась наконец тоже искать убежища возле Наполеона, в лагере у Петровского дворца. Собрав все свое мужество, она отправилась в путь по улицам горящего города вместе со своей подругой г-жой Вандрамини и ее тринадцатилетней дочерью. Однако вскоре выяснилось, что дальше ехать невозможно: огонь был повсюду. Добравшись до Большого театра136, хорошо знакомого Луизе, поскольку она там часто играла, они узрели, что он «превратился в один большой костер. Возле него был сложен годовой запас дров, и сам театр был деревянный, что подпитывало этот ужасный пожар. Мы свернули направо, где, как нам показалось, огонь был слабее. Когда мы добрались до середины улицы, ветер с такой силой погнал пламя, – рассказывала она, – что оно достигло противоположного конца и образовало огненный купол. Это может показаться преувеличением, однако это истинная правда. Мы не могли ехать ни вперед, ни в сторону, и у нас не осталось иного выбора, кроме как вернуться назад той же дорогой, которой пришли. Но огонь непрерывно распространялся, искры падали даже в нашу коляску, и мы чувствовали жар пламени, который становился нестерпимым для нас и опасным для наших лошадей.» Испуганные, они приказали извозчику как можно скорее возвращаться. Не без труда, но ему все-таки удалось выехать на бульвар.

Пожар Москвы

Так экипаж приехал в район Басманной137 на северо-востоке города, где находился дворец князя Голицына, служивший женщинам временным убежищем. Приехав на место, они увидели причиненные пожаром разрушения: огонь вплотную подобрался к флигелю, примыкающему к дворцу. «Должно быть, произошло это совсем недавно, – рассказывала мадам Фюзий, – поскольку люди, находившиеся внутри дома, еще ничего не заметили. Громкие крики дочери г-жи Вандрамини заставили их выбежать. Ребенок совершенно потерял голову; она кричала: «Спасайте маму, спасайтесь все! О, Господи! Мы пропали!» Эти крики и зрелище, бывшее у меня перед глазами, разрывали мне сердце». Но очень скоро разум победил эмоции, и г-жа Фюзий решила взять дело в свои руки, иначе говоря, сделать все возможное, чтобы спасти то, что еще можно было спасти, в чем ей помогала ее верная служанка. Мужчины, охваченные паникой и совершенно неадекватные в своих словах и действиях, не могли стать для нее поддержкой. «Эти господа, даже раненый офицер, совершенно потеряли голову; они бегали туда-сюда и не могли сделать ничего толкового. Они разбили дверь ударами топора, хотя сбоку была другая, открытая». К счастью, на помощь пришли несколько офицеров, расквартированных в этом квартале. «По правде сказать, пожар мог перекинуться на оранжереи, что и произошло, но лишь на следующий день. Если бы мы лучше подумали, то потеряли бы намного меньше. Но страх – плохой помощник в размышлениях, к тому же на всех подействовали крики матери и дочери». Итак, все стали стараться вынести в сад максимум вещей и предметов мебели, но борьба была напрасной. «Не имея ни дрожек, ни телеги, я могла не спасти вообще ничего». Действительно, как перевезти вещи, спасенные от огня? После нескольких мгновений раздумий и отчаянья г-жа Фюзий решила спасать только самые легкие и самые ценные вещи, поскольку угроза жизни была совершенно реальна. Колебания и промедление были недопустимы.

Луиза Фюзий быстро сложила в два узла некоторые вещи, лежавшие в сундуках, и передала их солдатам. «Собрав таким образом одежду, – рассказывала она, – я сложила в дамскую сумочку, бывшую у меня в руке, свои драгоценности и деньги и стала спокойно ждать, как Бог решит нашу участь. […] Я уже видела себя наполовину спасенной, хотя и теряла значительное количество мебели и сундуки, наполненные вещами. Я все бросила и оставила портрет дочери в углу оранжереи. С ним я расставалась со слезами, так как предчувствовала, что никогда больше его не увижу. Как я сожалела, что он не был миниатюрным! Мы покинули дом, и скоро все стало добычей солдат». Сопровождаемая своими французскими друзьями, обессиленными и растерянными, она покинула квартал. Но куда идти? Повсюду одно и то же: огонь и опустошение! Бредя, сама не зная куда, маленькая группа повстречала военных, которые предложили следовать за ними. «Наконец, после долгих блужданий по городу, мы нашли улицу, которая еще не горела. Мы вошли в первый же дом (все они были пусты) и упали на диваны, тогда как мужчины охраняли экипажи по дворе и следили, чтобы огонь не перекинулся на дом. Таков был финал того печального дня, воспоминания о котором никогда не изгладятся из моей памяти. Мы, как можно догадаться, провели тяжелую ночь; мы не знали, где найти пристанище, поскольку меня уверили, что мой дом сгорел. Из-за того что два соседних дома были в огне, все его бросили, хотя пожар до него пока еще не добрался».

Пережитые испытания наложили свой отпечаток на г-жу Фюзий, как собственно и на всех, кому посчастливилось пережить эту драму. Впрочем, свои впечатления она записывала «по-живому», чуть ли не при свете пожара. Спрятавшись вместе с друзьями в доме, куда они зашли случайно, они провели там ночь с 5/17 на 6/18 сентября. Ни один из них не сомкнул глаз до рассвета. Но, по счастью, можно сказать, благодаря чуду, около трех часов ночи вдруг начался дождь. Каждый встречал его с надеждой. И через некоторое время все вздохнули с облегчением. Пожар стал понемногу стихать. Потихоньку появлялось ощущение, что худшее осталось позади…