Четыре месяца спустя

«В придорожных кафе всегда готовят вкуснее», – думал Михаил, снова почувствовав под ладонями руль машины.

На эту тему Михаил любил рассуждать как активный участник дорожного движения, а такие люди обычно хорошо разбираются в кулинарии, что приготовлено хорошо, а что плохо, и гораздо лучше тех, кто редко бывает в пути. Еда на дороге должна быть обязательно вкусной. Если нет, колеса запросто доставят клиента к следующей, но настоящей вкуснятине, и если нужно, километров за сто. Контора, где невкусно, прогорит. В городе же все по-другому. Обед к клиенту приходит неотвратимо и по расписанию. И съешь все, что подадут. На еду, которую хотелось бы, просто нет времени. Вот тогда кафе и всякие шашлычные подсовывают вам все что угодно – от хорошо проваренной олифы, вместо нормального подсолнечного масла, до пирожков с «котятами». Такая вот разница между общепитами на дорогах и в городе.

Дорога на запад Москва-Минск мало отличалась от таких же дорог, но в других от столицы направлениях. И была, как и все российские дороги, чем дальше от Кремля, тем хуже. Качество дороги Михаил определял по частоте толчков, воспринимаемых колесами его «Нисана» при встречах с неровностями, трещинами, ямками и другими повреждениями. До Смоленска она в этом плане была даже и ничего, а гаишники со своими радарами в кустах и штрафами попадались сравнительно редко. После Смоленска ситуация ухудшилась. Заплаток на дороге, прикрывающих неухоженные участки трассы, стало меньше, а гаишников больше. Опять же гаишники. В сознании Михаила они и дорога, когда ему очень быстро нужно попасть к цели своего «шпионского» путешествия, были неотделимы друг от друга, как единый «напряг». Этого «напряга» он все время пытался избежать, хотя регулярно высовывающаяся из-за кустов рука с палкой совершенно не позволяла это сделать. И постоянно мысли о том, куда и для чего эта поездка. Он снова и снова прокручивал в голове предстоящую в пункте назначения работу.

Пункт этот, если верить координатам, выданным немецким отчетом, был в Гомельской области Беларуси. Там храм, почему-то не уничтоженный немцами во время оккупации. В нем тайник в виде иконы или картины или настенной живописи. Узнаю по ходу дела. Тайник нахожу прибором, который купил в Москве на Митинском рынке. Продавец мужского пола мамой поклялся, что прибор исправен. Если насчет мамы, то Михаил всегда верил в правдивость такой серьезной клятвы. Тайник сфотографирую камерой, которую по материалам немецкого отчета частями (для шифровки) за кругленькую сумму ему сделали ребята из инженерно-физического института и которую потом сам собрал из этих частей. К камере с высокой разрешающей способностью приложена очень мощная фотовспышка. Она высветит все закоулочки экспонируемой поверхности. Из снимка нужно вынуть информацию, по которой Михаил потом уже в Москве изготовит детали и соберет ретранслятор (усилитель эмоций).

Кажется, уже доехал. Впереди граница Беларуси. С границей теоретически не должно быть никаких проблем. Из вещей у него белье и две фотокамеры. Одна, правда, только с виду камера. На самом деле счетчик радиации. И даже не подумают, что это счетчик. Совсем близко к границе гаишники испарились. Зато появились вереницы груженых фур, в очереди ждущих проверки документов. Легковушки проходят по левому ряду. По правому – фуры. Правый ряд всегда стоит. Как предупредили еще в Москве бывалые водилы, часто пересекавшие границу, у Михаила, скорее всего, даже паспорта не спросят, не говоря уже о проверке багажника. Мимо пограничников нужно проехать медленно, чтобы машина не вызвала подозрений.

После пограничного пункта Михаил сразу отметил особенности нахождения на территории другого государства. Во-первых, за дорогу нужно платить, правда, только однажды при въезде, а с его московскими номерами только рублями. Во-вторых, наполовину подскочила стоимость бензина за литр, а заправок вдоль дорог стало раза в три меньше. Опять же деньги за бензин у него брали только в российской валюте или по банковской карте. Не принимали ни доллары, ни белорусские рубли, которыми он запасся в Москве. И еще. Беларусь, похоже, очень аграрная страна. Почти всю дорогу до Минска тянутся бескрайние поля. В отличие от российских, здешние кажутся красивыми, ухоженными и чем-то обязательно засеянными. Дорога в своей средней части оборудована сравнительно высоким разделительным барьером. Ослепнуть от света фар встречных машин практически невозможно.

После границы Михаилу нужно было выполнить вполне конкретную задачу. Появиться там, где стоит храм с тайником, и, по возможности, не засветиться. В последнем он сомневался, так как с местными жителями все равно придется общаться. Но нужно было свести это общение к минимуму. Михаил знал, что территория, куда он ехал, лет пятнадцать назад совсем обезлюдела, попав в зону известного Чернобыльского заражения. Кому же хочется медленно, а может, и быстро, умирать от радиации? Поэтому людей там, Михаил всеми силами надеялся на это, должно быть немного. Ему это на руку.

«В отношении радиации могут быть проблемы, – думал Михаил. – Когда в немецком отчете прочитал, что маячком тайника является радиоактивный источник, сразу же связал это с окружающим маячок радиационным фоном. Тайник в жизни не найти, если уровень радиации окружающего фона будет выше интенсивности излучения источника. Храм с тайником, – Михаил посмотрел на карте, – должен находиться на территории или около территории, которая после Чернобыльских событий официально объявлена зараженной зоной. Это площадь радиационно-экологического заповедника Полесья на самом юге Гомельской области, граничащей с Украиной. Если с высокой вышки смотреть через границу, там даже видны трубы Чернобыльского гроба. До него всего пятнадцать-двадцать километров. Таким образом, зараженная зона Полесья уже дает повышенный радиационный фон, который и должен сейчас окружать маячок тайника».

«Но, – вспомнил Михаил, – это, кажется, уже второй, более поздний слой заражения территории Полесья. Еще был первый». Судя по материалам, попавшим Михаилу, он появился много лет назад во время войны. Как фантазируют (а может быть, там и нет фантазии) западные историки, продолжающие пережевывать тайны Третьего рейха, например в книге Ганса-Ульриха фон Кранца «Тайное оружие Третьего рейха», немцы во время войны взорвали в Беларуси атомную бомбу. Михаил почти дословно помнил, что было написано в книге. «В декабре 1943 года Гиммлер решает провести испытания атомной бомбы в западной части России, в Белоруссии, еще оккупированной немцами. Для безопасности испытаний нужно было очистить район от партизан и местных жителей. Для этого в лесные массивы к югу от города Гомеля были переброшены три дивизии СС (одна полицейская и две панцергренадерские). В течение января-февраля местное население было угнано в Германию, а партизаны оттеснены в другие районы Белоруссии. 3 марта 1943 года атомная бомба (объект «Лони») была доставлена на место испытаний. Взрывное устройство установили в глухой болотистой чаще. Неподалеку разместили несколько автомобилей, животных, а также барак с политзаключенными. Возвели несколько железобетонных построек со стенками различной толщины. Вокруг эпицентра будущего взрыва расставили несколько танков, в том числе новейшие «Пантеры» и «Тигры». На место испытаний съехались немецкие физики – создатели атомной бомбы и рейхсфюрер СС. Они разместились в бункере в десятках километров от бомбы. В 11 часов утра по берлинскому времени бомба была взорвана». И еще автор книги пишет, что «когда в 1986 году на Украине на Чернобыльской атомной станции случилась авария, замеры радиационного фона в районе Гомеля обнаружили странную аномалию. Наряду со свежим излучением, наблюдались участки со старым заражением от какого-то старого источника. И этот «старый» фон относился к первой половине сороковых годов».