Разумеется, только после того, как уедут дамы.

Он подавил стон. Болезнь приводила его в ярость.

В карете Гонория наконец позволила себе расслабиться. Конечно, Маркус болен. Но ему не требуется иного лечения, кроме крепкого сна и не менее крепкого бульона. Ей больше не надо беспокоиться о нем, через несколько дней он выздоровеет и…

– Через месяц, – внезапно объявила Сесили. Гонория удивленно посмотрела на нее:

– Прости?

– Таково мое предсказание. – Сесили подняла указательный палец, описала в воздухе маленький кружок и проткнула его. – Через месяц лорд Чаттерис сделает предложение.

– Кому? – спросила Гонория, пытаясь скрыть совершеннейшее недоумение.

Во-первых, Маркус не оказывал Сесили особых знаков внимания, а во-вторых, она никогда не отличалась такой самонадеянностью.

– Тебе, кому же еще.

Гонория просто лишилась дара речи.

– О, – с большим чувством произнесла она. – О нет.

Сесили усмехнулась.

– Нет-нет. – Может быть, Гонория и превратилась в мычащую идиотку, но мычала она весьма выразительно. – Нет, – повторила она. – О нет.

– Я готова заключить пари, – радостно заявила Сесили. – До конца сезона ты выйдешь замуж.

– Очень надеюсь. – К Гонории наконец вернулась способность изъясняться по-человечески. – Но не за лорда Чаттериса.

– Вот как, теперь он стал лордом Чаттерисом? Ты думаешь, я не заметила, что в Фензморе ты называла его исключительно по имени?

– Я привыкла так его называть, – пожала плечами Гонория. – Мне было шесть лет, когда мы познакомились.

– Как бы там ни было, вы с ним… Сейчас, дай подумать. – Сесили поджала губы и возвела глаза к потолку кареты. – Вы вели себя так, словно вы уже муж и жена, понимаешь?

– Не говори глупости!

– Я говорю чистую правду, – самодовольно заявила Сесили и рассмеялась. – Подожди, я еще всем об этом расскажу.

Гонория подпрыгнула на сиденье кареты.

– Не смей!

– Сдается мне, леди слишком взволнованна.

– Ради Бога, Сесили, уверяю тебя, между мной и лордом Чаттерисом нет никакой любви. Клянусь, мы никогда не поженимся. Распространяя слухи, ты только испортишь мне жизнь, вот и все.

Сесили склонила голову набок:

– Никакой любви?

– Не надо придираться к словам. Разумеется, я очень хорошо отношусь к нему. Он мне как брат.

– Ладно, – согласилась Сесили. – Я буду молчать.

– Спа…

– До вашей помолвки. Зато потом везде и всюду буду кричать: «Я это предсказывала!»

Гонория не стала отвечать. Никакой помолвки не будет и криков соответственно тоже. Теперь ее гораздо больше заботило совсем другое.

А если он ей больше не брат, тогда кто?

На следующий день Гонория вернулась в Лондон. Сезон начнется только через месяц, но ей нужно подготовиться. Если верить недавно вышедшей замуж кузине Мэриголд, которая посетила Гонорию, в моде ярко-розовый цвет, хотя у модистки следовало различать цикламеновый, фрезовый или бледно-рубиновый. Более того, просто необходимо обзавестись несколькими браслетами. Мэриголд уверила Гонорию – без них немыслимо появиться в свете.

Этим советы Мэриголд не исчерпывались, и Гонории требовалось время, чтобы «переварить» их. Посему она собиралась посетить модистку через неделю. Но прежде чем она успела выбрать любимый оттенок розового цвета, из Фензмора прибыло письмо.

Гонория предположила, что оно от Маркуса, и тут же открыла его. Удивительно, он нашел время написать ей. Но, раскрыв конверт, она увидела женский почерк.

Гонория озадаченно подняла бровь, села и прочитала письмо.

«Дорогая леди Гонория!

Простите мне мою прямоту и то, что пишу вам, но я не знаю, к кому еще обратиться. Лорд Чаттерис плохо себя чувствует. Последние три дня у него лихорадка, а прошлой ночью он бредил. Доктора вызывали каждый день, но он не дал никаких советов, кроме как ждать и наблюдать.

Как вы знаете, у графа нет семьи. Но мне показалось, что я должна кого-то уведомить, а он всегда высоко отзывался о вашей семье.

Ваша миссис Уэдерби,

домоправительница графа Чаттериса».

* * *

– О нет, – прошептала Гонория, глядя на письмо, пока у нее не заболели глаза. Как такое возможно? Когда она покидала Фензмор, Маркус ужасно сильно кашлял, но не было никаких признаков лихорадки. Ничто не предвещало, что его состояние может так резко ухудшиться.

Почему миссис Уэдерби послала ей письмо? Просто оповещала о состоянии Маркуса или тактично просила приехать в Фензмор? Если последнее, неужели Маркус чувствует себя так плохо?

– Мама! – позвала Гонория. Ее сердце тревожно билось, она быстро вышла из своей комнаты. Потом повторила громче: – Мама!

– Гонория? – Леди Уинстед появилась на верхнем пролете лестницы, обмахиваясь любимым шелковым китайским веером. – В чем дело? Какие-то сложности с модисткой? Я думала, ты собиралась отправиться с Мэриголд.

– Нет-нет, дело не в этом, – поспешно поднимаясь по лестнице, сказала Гонория, – дело в Маркусе.

– В Маркусе Холройде?

– Да. Я получила письмо от его домоправительницы.

– От домоправительницы? Почему она…

– Я виделась с ним в Кембридже. Я рассказывала тебе…

– О да, да, – улыбнулась ее мать, – какое замечательное стечение обстоятельств, что ты с ним встретилась. Миссис Ройл написала мне письмо. Думаю, она надеется составить партию для своей дочери.

– Мама, пожалуйста, прочитай. – Гонория протянула ей письмо миссис Уэдерби. – Он очень болен.

Леди Уинстед, сжав губы и нахмурившись, быстро прочитала короткую записку.

– О Боже. Какие ужасные новости.

Гонория взяла мать за руку, пытаясь обратить ее внимание на тяжесть ситуации.

– Мы должны отправиться в Фензмор. Немедленно.

Леди Уинстед удивленно подняла взгляд:

– Мы?

– У него больше никого нет.

– Не может быть.

– Это так, – твердо сказала Гонория, – разве ты не помнишь, как часто он приезжал к нам, когда учился с Дэниелом в Итоне? Ему просто больше некуда было ехать. Не думаю, что они с отцом ладили.

– Не знаю, мне эта мысль кажется весьма бесцеремонной. – Ее мать нахмурилась. – Мы не родственники.

– У него нет родственников!

Леди Уинстед закусила нижнюю губу.