– Меня зовут Иван, я разыскиваю хозяина собаки породы кане-корсо.

Улыбка пропала. Теперь перед Рыбаком стояла злобная мегера лет сорока.

– Какая, к черту, собака! – закричала она визгливым фальцетом. – Нет у меня никакой собаки! Убирайтесь, не то я вызову полицию!

– Но послушайте, – попытался успокоить собеседницу Рыбак, – у нас есть информация, что пять лет тому назад эту собаку вам подарил итальянский гражданин Донато Макри!

– Вспомнили! Та собака давно умерла! – злобно выкрикнула женщина.

Иван видел, что она находится на грани истерики, причем явно не из-за собаки.

– Как это случилось? – он сочувственно склонил голову.

– Как-как?! – снова заорала Братская. – Заболела и умерла. Я сама отвезла ее к ветеринару. И он ее усыпил.

– А где находится ветеринарная клиника? – спросил Иван, заранее понимая всю бесперспективность своего вопроса.

– Не знаю я, не знаю! Это было очень давно. От собаки уже и костей не осталось. А вы, кстати, спросите у этого Макри, что за собаку он мне подсунул. У нее какое-то отклонение было генетическое. Больная она была! Урод! Вот и умерла. И знаете что? Шли бы вы отсюда. Ко мне должны прийти, не хочу лишних вопросов.

С каждым словом нервозность ее усиливалась. «Не стоит ей в таком состоянии расхаживать с ножом за поясом, – подумал Рыбак. – Вполне может им воспользоваться, чтобы избавиться от надоевшего визитера».

– Да, конечно. Извините за беспокойство, и все-таки, – он достал из кармана визитку, – если вдруг вы вспомните хоть что-нибудь – любые подробности, – позвоните, пожалуйста, по этому телефону.

Рыбак сунул визитку в руку Братской и направился к лифту.

Братская фыркнула и захлопнула дверь. Иван оглянулся, порыскал глазами по полу в поисках визитки. Не нашел. Значит, не выбросила. Значит, есть надежда, что позвонит. Хотя не факт.

Выехав за город, Рыбак остановил машину и выпустил Джона погулять в лесополосе, отделяющей трассу от бесконечных полей.

«Вот и все, идей больше нет, – думал он, глядя на мощную собачью спину. – Пес останется у нас. По крайней мере, до тех пор, пока не вернутся Тимур с Кристиной. Тимур вроде как готов был забрать Джона. Хотя Ася может и не отдать. Собаки живут лет пятнадцать. Значит, еще десять лет мне придется мириться с присутствием в доме этого монстра. Как там говорят психологи? Если ты не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней? Что ж, собака, я постараюсь тебя полюбить».

Джон словно услышал мысли Рыбака. Повернулся, посмотрел внимательно, тяжело вздохнул и пошел к машине.

* * *

В роль хозяина большой взрослой собаки Иван вживался со скрипом. Необходимость просыпаться ни свет ни заря и отправляться гулять по ночным улицам была в тягость, но не вешать же обязанности утренней прогулки на Асю! Тем не менее он оценил деликатность Джона, который сменил спальное место с половичка возле Асиной кровати на диван в гостиной. Так что ночью, закрыв дверь, можно было забыть о существовании пса до тех пор, пока о нем не напоминал будильник.

Как-то вечером, в ожидании, когда Ася закончит работу, Рыбак, сидя с Джоном на диване и просматривая газету бесплатных вакансий, вспомнил совет Молчанова почитать Асе стихи. Он порылся на полках с книгами, нашел томик под названием «Антология русской поэзии». Открыл наугад и прочитал:

«Вот типично женское стихотворение, логика напрочь отсутствует, – подумал Иван, – последняя встреча, видно, поругались. Грудь холодеет, по идее должна разреветься, а ее беспокоит перчатка, надетая не на ту руку. Ну какая, спрашивается, разница? Да и зачем было вообще надевать перчатки, еще не выйдя из дома?» Он закрыл книгу и вдруг почувствовал, что эта перчатка не отпускает его. Вцепилась, будто якорь в грунт, и держит. Захотелось прочитать стихотворение Асе, узнать ее мнение, но в этот момент раздался звонок в дверь. Резкий и тревожный. Джон молча вскочил и выбежал в прихожую.

– Тише, – Иван вышел следом за ним и открыл дверь.

На пороге стояли двое – один высокий и тощий, второй чуть пониже и поплотнее. Оба были в штатском, но Иван сразу узнал бывших коллег.

– Уберите собаку, – высокий сунул в лицо Ивану удостоверение. – Капитан Леонтьев.

– Сидеть, Джон, – скомандовал Иван, и пес нехотя повиновался. – Здравствуйте, чем обязан?

– Рыбак Иван Станиславович? Вам придется проехать с нами, – ответил Леонтьев. – Красивая у вас собака.

– По какому вопросу? – поинтересовался Иван, пропуская сделанный Джону комплимент.

– По вопросу ваших отношений с гражданкой Братской Яной Андреевной.

– Каких отношений? Не было у меня с ней никаких отношений.

За спиной раздались легкие шаги – Ася вышла в коридор.

– Здравствуйте, – сказала она растерянно, – заходите, пожалуйста.

Незваные гости прошли в квартиру.

Тот, что пониже, пробежался глазами по обстановке, уселся на стул, с которого только что встала Ася, заглянул в экран монитора и сказал устало:

– Одевайтесь, Иван Станиславович. Рабочий день заканчивается, а разговор, судя по вашей реакции, предстоит долгий. Не будем усложнять друг другу жизнь.

– О чем хоть разговор? – поинтересовался Иван.

– А то вы не догадываетесь! – усмехнулся Леонтьев.

– Нет. Братскую я всего один раз видел. Имел короткий разговор. Все.

– Вот именно, что все. После вашего короткого разговора гражданка Братская обнаружена мертвой. Со следами насильственной смерти. У нас есть показания соседки, которая видела, как вы вошли в подъезд, и данные с камеры видеонаблюдения на парковке. Там четко зафиксировано время, когда вы подъехали к дому и когда уехали. Именно в этот промежуток времени совершено убийство. Так что поехали, Иван Станиславович, время дорого.

– Хорошо! – Иван кивнул и обернулся к Асе: – Я ненадолго. Телефон оставляю – вдруг будут звонить насчет Джона.

– А ты? Как же ты?

– Не волнуйся, все будет хорошо. Это просто какое-то недоразумение.

Он боялся, что Ася расплачется, но она держалась, спросила только:

– Тебе что-то нужно с собой взять?

Иван покачал головой:

– Нет, ничего не надо.

Она все-таки побежала в спальню и принесла свитер из овечьей шерсти. Привыкший к передвижению в автомобиле, Рыбак надевал его крайне редко – свитер был слишком теплым, да к тому же колючим. Но, глядя в расстроенное Асино лицо, не смог отказаться.