– А ты что тут делаешь? – спрашивает Слава, и в его голосе сквозит явное недовольство. – Тебя, кстати, Айлин искала. Всю ночь не могла дозвониться, весь телефон мне оборвала. Уже едет сюда. Скоро будет.

От этих слов внутри все скручивается в узел, и тошнота подкатывает к горлу. Наверно, все мое нежелание видеть жену Кадырова отображается на лице, потому что Тимур незамедлительно поднимается на ноги, кивает мне:

– Поправляйся, Эмма. Еще увидимся, – и, не прощаясь со Славой, выходит за дверь. Последние слова сказаны явно специально, чтобы задеть Мстислава. Потому что он уже даже не скрывает своего раздражения на лице.

Я головой понимаю, что Тимур уходит ради того, чтобы его жена не явилась в палату и не устроила скандал. Но я так хочу его вернуть обратно. Он только вышел, а мне его уже не хватает, и я скучаю…

Уже после обеда меня выписывают, и Слава отвозит домой. Мужчина ненавязчиво пару раз интересуется, как Тимур оказался в моей палате, но я банально игнорирую его вопросы. Он настаивает, чтобы остаться ночевать со мной, но я категорична. Хочу побыть одна. Мне нужно время, чтобы разобраться в собственных эмоциях.

Весь следующий день малыш почти не шевелится, и к вечеру моя паника достигает пика. Я набираю своего врача, вкратце обрисовываю ситуацию, и она велит незамедлительно выезжать к ней. И уже через пятнадцать минут мой мир не просто переворачивается с ног на голову…

Я умерла от услышанного.

Тимур

Выхожу на крыльцо клиники, а внутри все к ней рвется. Назад, в палату. Потому что, черт подери, Эмма – моя девочка! Моя, и точка! И ребенок в ее аккуратном животике тоже мой! Уверен, и анализ, который сегодня утром взяла медсестра по моей просьбе, тоже это подтвердит. И уж тогда я буду в своем праве не подпускать к ней Славу.

А пока у меня есть время, чтобы продумать, как защитить свою беременную женщину. Ведь убийца еще не найден, а я уверен, он следит за мной двадцать четыре на семь. И уже в курсе, что мы снова пересекаемся с Эммой. Я просто не имею права на ошибку.

Усмехаюсь сам себе. Надо же было настолько влипнуть в девчонку. А ведь давал себе слово! Зарекался! Никаких отношений! Никаких чувств! А она просто появилась, взглянула на меня своими глазищами, и я пропал…Меня никто и не спрашивал…

Гоню от себя жгучее желание вернуться и вырвать Славе руки, которыми он к ней прикасается. Я же вижу, чувствую, что и Эмма не хочет этих прикосновений! Тогда зачем?..Меня позлить? Заставить ревновать? Глупо, моя девочка, глупо…

Никогда бы не подумал, что буду испытывать не самые лучшие чувства к своему другу, почти брату! Ведь столько с ним пройдено, столько раз друг другу подставляли плечо, и вдруг женщина стала камнем преткновения. На открытый конфликт мы еще не вышли, но до этого не далеко.

Плюс меня волнует отношение Славы к Эмме. Да, он никогда не отличался заботой к женщинам – ни одна из них не задерживалась в его жизни больше, чем на пару ночей. Но тут он всем представляет Эмму в качестве своей женщины, да еще и в положении, и совершенно не интересуется ее состоянием здоровья, проблемами, где она сейчас находится…вообще ничем! Разве так относятся к любимой женщине?! Определенно нет. И это вызывает у меня различные плохие мысли, которые я стараюсь гнать от себя как можно дальше. Все же Слава мой друг…

Но получается из рук вон плохо.

Из мрачных размышлений меня выдирает знакомый перестук каблуков и приторный сладкий аромат духов.

Айлин. Моя законная жена. Явилась-таки, как и предупреждал Слава.

Она вся прямо горит «праведным» гневом, мечет глазами молнии и напирает, как танк. Прямо даже жаль, что мне плевать, и внутри ничего не дрогнет. А такой скандал пропадает.

– Где ты был?! – шипит без приветствия, останавливаясь на ступеньку ниже. Глазами сверкает, за живот держится. На жалость давит. – Какого хрена я должна тебя с собаками искать всю ночь?!

– Не ори. Я не давал тебе права повышать на меня голос, – осаждаю, засовывая руки в карманы пальто. – И прекрати устраивать спектакль на людях, тебя это не красит.

– Ты…Да ты…Как ты вообще можешь так говорить?!

– Могу. Позволяю. И буду.

Айлин открывает и закрывает рот, сильнее сжимая ладонь на животе. Так, кажется, ввиду того, что я не пожелал оправдываться и падать ниц, первый акт спектакля отменяется, переходим ко второму.

Хватаю ее за руку и веду за собой на парковку к автомобилю. Надоело! Сажаю на переднее сиденье, обхожу машину и, не глядя в ее сторону, опускаюсь на водительское место, и сразу же срываюсь с места.

– Куда ты меня везешь? – осторожно интересуется притихшая женушка. И спрашивает так покорно, с надеждой. Как будто осознала свои ошибки. Жаль даже разочаровывать дурочку.

– Мммм, в аэропорт?

Айлин резко оборачивается в мою сторону и хватается за руль, дергая в сторону, едва не создав аварийную ситуацию.

– Тормози! Ты не имеешь права! Я никуда не полечу! Я – не вещь, чтобы меня кидать туда-сюда! Я – твоя беременная жена! Беременна твоим ребенком, между прочим! Останови машину!!

Вырываю руль из ее рук, выпрямляю автомобиль и под отчаянные сигналы других водителей торможу на обочине.

– Дура! – срываюсь на крик, поняв, что эта одержимая идиотка едва нас обоих не отправила на тот свет. Вскидываю ладонь вверх, но вовремя себя одергиваю. Довела, блин. – Совсем мозги потеряла?! Ты нас чуть не угробила! О какой беременности может идти речь, если ты о ребенке совершенно не думаешь! Он тебе не нужен!

Айлин роняет лицо в ладони и начинает рыдать. По-бабски: в голос, хлюпая носом и подвывая.

– Я просто…так тебя люблю…а ты совсем меня не замечаешь…Что мне еще сделать, Тимур?! Скажи! Я ведь на все для тебя готова! Ладно, на меня тебе плевать, а на ребенка? После всего, что у тебя было с твоей семьей…

– Замолчи! – рычу, со всей дури хлопая ладонью по панели. Айлин вздрагивает и перестает плакать. Открываю свое окно, чтобы впустить в салон морозный воздух. Нужно, чтобы что-то отрезвило мне мозги. Иначе точно сорвусь. – Не смей вспоминать о моей семье и приплетать ее сюда! Прекрати нести чушь о ребенке! Хватит вранья, Айлин, хватит!

– Но это правда…Я и правда беременна! И этот ребенок твой!

– Нет! Этого не может быть! И ты прекрасно это знаешь! У нас