и даже меня охватывает беспокойство, что она может хлопнуться в обморок.

– Ты не мог…– шепчет едва слышно, мотая головой из стороны в сторону, отрицая услышанное.

– Ещё как мог. Должен же он знать обе версии нашего не сложившегося брака.

– Хорошо, Тимур, – неожиданно Айлин покорно склоняет голову, теребя в руках ремень безопасности, чем дезориентирует меня. – Я улечу домой, дам тебе возможность принять ситуацию, обдумать… Ребёнку нужен отец, Тимур. Ты, как никто другой, должен это понимать…

– Именно поэтому ты и летишь домой, Айлин. Потому что ребенку нужен отец. Встретишься со своим любовником и скажешь ему все то, что наговорила мне тут.

Айлин откидывает голову на сиденье автомобиля, пытаясь не дать пролиться слезам.

– За что? За что ты так со мной? – летит глухое и обречённое в мою сторону.

Я даже не отрываюсь от дороги и говорю то, что давно хотел до неё донести:

– Потому что я тебя никогда не любил. И не полюблю. Чего ты ждала от мужчины, которого женила на себе, шантажируя отцом?

– Ты не даёшь нам ни единого шанса! – снова настроение женушки мотает из стороны в сторону, как флюгель на ветру, и она срывается на крик, обвиняюще тыча меня пальцем в плечо. – Ты даже не пытаешься! Но все поменяется, ведь ребенок свяжет нас…

– Нет! – я тоже повышаю голос, впечатывая ладонью по рулю. – У меня никакого ребенка от тебя не будет! Запомни это, Айлин. Просто потому что я тебя не люблю.

– А кого?! Кого ты любишь?! Эту малолетнюю шлюшку?! Которая тут же прыгнула…

Резко, что Айлин заваливается в сторону и ударяется головой о стекло, я выворачиваю руль и торможу на обочине. Хватаю её за шею, чуть сдавливая и впечатывая в сиденье.

– Никогда. Не смей. Оскорблять. Мою. Женщину. Иначе пожалеешь, Айлин. Это я тебе обещаю.

Она растерянно хлопает ресницами, сбитая с толку моей агрессией. Конечно, потому что это первый раз, когда я вышел из себя во время нашего «счастливого» брака. И она напугана моим поведением. Но её растерянность не длится долго: супруга приходит в себя и обрушивается на меня с кулаками, вопя на весь салон автомобиля:

– Ненавижу, как же я тебя ненавижу, Кадыров!

– Вот и отлично. Тем проще будет развод. А концерты будешь папочке своему закатывать.

– Нееееет, – шипит змеей, переходя на адский смех, откидывая голову назад. – Ты не понял? Никакого развода не будет. Потому что я беременна. И закон не интересует, от кого. Я научу тебя, Тимур, нести ответственность за свои действия.

Я скриплю зубами и не могу найти ни одного «козыря», чтобы возразить Айлин. Остается только ждать результатов теста на ДНК, чтобы потом, когда докажу, что ребенок не от меня, заставить Айлин подать на развод. Это будет сложно, практически невозможно. Но я должен приложить максимум усилий, если хочу будущего с Эммой. Сейчас. Потому что уверен, еще два года она ждать не может. И меня ни черта не радует перспектива ее брака со Славой.

В аэропорту я покупаю билет Айлин на ближайший рейс. Все время до регистрации она стоит рядом молча, наблюдая за мной с ехидной улыбкой. Словно уверена в собственной победе. Как будто я у нее на крючке. Но нет, милая. Когда на кону будущее с Эммой и моим (я уверен!) малышом, я пойду ва-банк, переступая через все головы. Одну женщину и ребенка в своей жизни я уже потерял. Я не могу допустить повторения истории.

Провожаю Айлин и прямиком еду в офис.

– Двойной эспрессо мне сделайте, пожалуйста, – на ходу бросаю секретарше, направляясь в свой кабинет. – Без сливок и сахара.

И вот выпито уже две чашки кофе, сделаны все важные звонки, но я никак не могу заставить себя приступить к работе. Смотрю на экран ноутбука, но ничего в нем не вижу. Мои мысли далеко от проблем компании.

Глубоко вдохнув, я принимаю решение и внутренне злюсь на себя. За то, что позволил себе долго думать. Выбор должен падать всегда в пользу нее.

– Зайди ко мне, – коротко бросаю в трубку и отстукиваю пальцами в ожидании подчиненного.

Никита появляется в дверях кабинета через семь долгих минут.

– Вызывали, Тимур Назарович?

– Да, закрой дверь и пройди.

Безопасник выполняет поручение и останавливается прямо напротив, ожидая дальнейших указаний.

– Проверь Мстислава.

– Хорошо, – на его лице не дергается ни один мускул. Конечно, для него же это всего лишь работа, еще одно поручение от начальства. – На предмет?

– Всего. От рождения и до сегодняшних дней. Можешь даже последить за ним.

– Понял. Могу быть свободен?

– Иди, приступай к выполнению.

Эмма и наш ребенок – самое дорогое, что у меня есть. И я должен вернуть их любой ценой.

Даже многолетней дружбы.

Эмма

Доктор сильно хмурится, водя датчиком по животу, что-то диктует медсестре, никак пока не комментируя показания и то, что видит на экране. Я молчу, потому что ком в горле не дает мне сказать и слова.

– Держи салфетку, вытирайся и одевайся, – говорит напряженно доктор, снова бросая взгляд на экран.

Гинеколог слишком серьезна, и мне это не нравится. На фоне неактивных шевелений Арслана ее взгляды и молчаливость повышают уровень моей нервозности.

– Все в порядке? Вы так смотрите, что я начинаю волноваться, – из меня вылетает смешок, но доктор не спешит меня успокаивать.

Я сильнее сжимаю салфетку в руке, чувствуя, как сердце сжалось до размеров теннисного мяча и подпрыгнуло в район горла.

– Эмма, не буду ходить вокруг да около, – врач тяжело вздыхает и снова поворачивает голову к экрану, где застыли какие-то черно-белые расплывчатые рисунки, в которых я ничего не смыслю. – Не все так хорошо, как хотелось бы.

– Что? Что не так? Обвитие, да? У малыша кислородное голодание, и поэтому он так мало шевелится? – мой голос дрожит, а ладони рвут несчастную салфетку в клочья. Так и не вытерев злосчастный гель с живота, натягиваю водолазку, сажусь на кушетку, не сводя взгляда с доктора.

– Эмма, – мой гинеколог мнется. Но все же произносит то, что разбивает мой мир на миллион осколков, которые все разом вонзаются в мое сердце. – У плода серьезный и сложный порок сердца. У меня было всего два таких случая за мою практику. И, к сожалению, моя хорошая…он не совместим с жизнью.

Ее слова оглушают. Мир сужается до кабинета врача, и его стены давят на меня, с каждой минутой сжимая все сильнее и сильнее, грозясь просто похоронить заживо.

Я, как дурочка, которая не понимает, что ей