— Этот наряд намного лучше. Но юбка слишком короткая. Она закатила глаза.

— Пап, ты всегда так говоришь, даже если я надеваю юбку до пят.

— Я просто не хочу, чтобы эти футболисты что-то себе вообразили.

— Если бы! — пробормотала под нос Джиллиан, размышляя над тем, что меньше всего мечтает о том, чтобы к ней протягивал лапы местный мужлан. — Там же будет отец Мэг.

— Отлично. Чувствуешь себя спокойнее, когда знаешь, что у лучшей подруги твоей дочери родственники служат в полиции.

В кухне засвистел чайник.

— Я выключу, — сказала Джиллиан.

— Я сам могу заварить себе чай.

— Но мне хочется. — Она улыбнулась через плечо. — Заварить чай — меньшее, что я могу для тебя сделать, учитывая, что оставляю тебя скучать одного.

Амос засмеялся.

— Я найду, чем себя занять. Например, стану считать плитку в ванной.

— Но ты уже считал. Когда я уходила в прошлый раз, — улыбнулась Джиллиан.

Она пошла в кухню, достала чашку из буфета вишневого дерева и опустила в нее ситечко с листьями любимого отцовского чая «Дарджилинг». И прежде чем закрыть серебристое ситечко, добавила в него несколько таблеток, которые стащила на заводе.

Десять минут спустя, когда Джиллиан открыла ситечко, от таблеток не осталось и следа. Она отнесла чашку в библиотеку, где ее ждал отец.

— И в этом ты пойдешь? — спросил Джордан, отрываясь от газеты. Томас достал из холодильника молоко, глотнул прямо из пакета и вытер рот ладонью.

— А что не так?

— Ничего. Принимая во внимание то, что и ведешь ты себя как неряха. — Джордан нахмурился, глядя на надетую задом наперед бейсболку и линялый свитер, на брюки, настолько низко висящие на бедрах, что они, казалось, вот-вот упадут. — Когда я был таким, как ты, мальчики наряжались, когда шли на танцы.

— Да? А потом вы заскакивали на четырехколесную телегу, которая везла вас к маленькому красному зданию школы.

— Очень смешно. Я веду речь о чистой рубашке. И, возможно, о галстуке.

— Галстуке? Господи, да если я приду в галстуке — меня на нем же и повесят! Подумают, что я один из свидетелей Иеговы, которые ходят по столовой и раздают свои брошюры.

— А что, ходят? Во время занятий? — спросил Джордан.

— Папа, осторожнее, не забывай о гражданских свободах. Джордан сложил газету и встал.

— Кто сегодня за рулем?

— Не волнуйся, меня подвезут.

— Да? — улыбнулся Джордан. — Неужели Челси Абрамс не устояла перед обезоруживающим обаянием Макфи и решила пойти с тобой на бал?

— Нет, я пригласил другого человека.

Только эти слова слетели у Томаса с губ, как он тут же о них пожалел. Глаза отца недобро блеснули.

— А поподробнее? — Когда Томас пожал плечами, Джордан удивленно приподнял бровь. — Можешь говорить прямо. Я сам зарабатываю на жизнь тем, что ограничиваюсь общими фразами.

От ответа Томаса спас звонок в дверь.

— Пока, папа. Не жди меня, ложись спать.

— Нет уж, постой! — Джордан направился вслед за сыном. — Я хочу на нее посмотреть. Если я не могу за тебя порадоваться, какой смысл иметь сына-подростка? — Он улыбнулся, заметив неприкрытое смущение Томаса. — И что? Горячая штучка?

Томас не успел ответить, дверь открылась. На пороге стояла высокая негритянка с фигурой манекенщицы и глазами, в которых плескалась злость.

— Раньше именно так ты и говорил, Джордан, — сказала Селена Дамаскус и решительно вошла.

Сначала перед глазами Амоса Дункана начали расплываться строчки. Тогда же он заметил, что в комнате стало жарко, и каждый раз, бросая взгляд на дочь, которая ждала, пока за ней заедут, чтобы отвезти на школьный бал, он чувствовал тошноту. Спустя мгновение он с трудом добрался до ванной, где его вырвало прямо на пол.

— Папочка! — закричала появившаяся в дверном проеме Джиллиан.

Он стоял на коленях в луже собственной блевотины, глаза слезились, из носа текло, как обычно бывает, когда сильно тошнит. Единственная мысль, засевшая в мозгу: его вот-вот снова вырвет. На этот раз его стошнило в унитаз, и он уткнулся лбом в сливной бачок.

Он почувствовал, как Джиллиан подошла и положила ему на шею прохладное влажное полотенце. Его снова стошнило. Его желудок напоминал болезненную бесконечную ленту Мёбиуса. Вдалеке раздался звонок в дверь.

— Езжай, со мной все будет хорошо, — прохрипел он.

— Нет, — решительно ответила Джиллиан. — Я не брошу тебя одного в таком состоянии.

Амос краем сознания отметил, что дочь вышла из ванной. Раздались приглушенные голоса. Следующее, что он помнил: он лежит на спине в собственной кровати в чистой футболке и пижамных штанах. Рядом с кроватью на стуле сидит Джиллиан в джинсах и свитере.

— Ты как?

— А… танцы?

— Я сказала Челси, чтобы ехали без меня. — Она сжала его руку. — Кто же о тебе еще позаботится?

— Некому, — ответил Амос, поглаживая ее запястье и снова забываясь сном.

— Ты хочешь сказать, что пригласил на школьный бал Селену?

Теперь Джордан перешел на крик. Прямо посреди лба у него уродливо пульсировала вена. Его сын и его бывший частный детектив… Его бывшая любовница!

Они всегда отлично ладили с Селеной — когда дело касалось работы. Их мысли текли в одном направлении; у обоих кровь закипала в жилах при одном лишь предположении, что дело окажется непростым. Но ситуация в корне изменилась год назад в Бейнбридже, когда Джордан защищал одного парнишку, которого обвиняли в смерти несовершеннолетней подружки. Он тогда совершил беспрецедентный шаг — позволил чувствам взять верх над разумом. И как только граница была стерта, тут же перестал существовать барьер между ним и Селеной. То дело едва не убило его, и смертельный удар чуть было не нанесла именно Селена.

— У меня не было никаких планов на сегодняшний вечер, — ответила Селена и улыбнулась Томасу. — Я же обещала, что схожу с ним на школьный бал, а когда узнала об этой малышке Челси, поняла, что необходимо принимать решительные меры. Мы им покажем, верно, Томас? Разве многие девятиклассники могут заявиться под руку с высокой, соблазнительной, тающей во рту шоколадкой?

— А нельзя ли поподробнее? Может, мне кто-нибудь объяснит, как после стольких месяцев молчания ты так легко и непринужденно снова врываешься в нашу жизнь?

— Расставим все точки над «i», — ответила Селена. — Во-первых, это ты меня бросил. Во-вторых, ни для кого не секрет, где я была. Мне отлично известно, что моего номера нет в городском телефонном справочнике, но, сдается, если бы ты хотя бы вполсилы постарался, как стараешься, когда хочешь добиться оправдательного приговора, и десяти минут бы не прошло, как ты бы меня нашел.