— Конечно, — заверила я, на этот раз совершенно искренне. Но от любопытства все-таки не удержалась: — Кроме Рофе никто не знает?

— Алон. Больше никто, — ответил художник, и я не без удивления поняла, что выше означенное доверенное лицо — это спасший меня недавно судья.

— А Нирит?

— Нет, — просто ответил Брик. Он не вдавался в подробности, но по отсутствию малейшей паузы перед ответом, по тону, которым этот ответ был дан, становилось очевидно: оман не видит никаких причин для осведомленности Нирит в данном вопросе.

Что ж, у меня прав на информацию еще меньше.

— Я буду молчать, — снова пообещала я.

Тема, похоже, была исчерпана. Словно в подтверждение этого факта Итай направился к выходу из спальни.

— Адон Брик! — окликнула я, вдруг тоже кое-что сообразив. Он остановился и охотно развернулся ко мне, дожидаясь продолжения. — Могу я попросить вас тоже не рассказывать о… о моих особенностях, — сглотнув, выдавила я.

Что бы за недоразумение ни получилось, одно дело, если оно коснется исключительно меня и моего работодателя, и совсем другое — если станет достоянием общественности. У меня и без того сложные отношения с населением Аяры.

— Не скажу. — Брик не стал мешкать с ответным обещанием. — На мой взгляд, в твоем секрете нет ничего предосудительного, но это твое личное дело, целиком и полностью. Хотя полагаю, что этому твоему… Гильаду не помешало бы знать. Но решать тебе.

Он ушел, предоставив мне возможность спокойно одеться. А я по-прежнему сидела на кровати, слегка шокированная тем, как все обернулось. Нет, я не переживала, что якобы испортила себе какие-то перспективы. Шансов на связь с оманом у меня не было изначально, и, возможно, так будет даже лучше. Платоническую природу наших отношений всегда можно будет объяснить сегодняшним инцидентом, оставив тему моих внешних данных в стороне.

Тем не менее была одна вещь, в которой я разобралась окончательно и чувствовала себя обязанной кое-что в связи с этим предпринять.

— Понимаешь, Гильад…

Мы с воином сидели на скамье в парке. Он устроился совсем близко ко мне, и пальцы его коснулись моей щеки. Плавно скользнули по коже нездорового цвета на некрасивом лице.

— Мне очень жаль, но…

Каждое слово приходилось вытаскивать из себя клещами; внутренности давно сжались в тугой комок.

Рука Гильада остановилась. Он отстранился от меня, вопросительно заглянул в глаза.

— Видишь ли… Я очень долго думала об этом и пришла к такому выводу… В общем, я боюсь, что мы можем только остаться друзьями. Ничего другого не получится. Ну, видимо, это просто не для меня.

Его лицо как-то сразу окаменело. Просто лишилось какого бы то ни было выражения, застыв неживой маской. Видимо, несмотря на терзавшие меня муки совести, слова прозвучали уверенно, потому что спорить и переубеждать меня он даже не попытался.

Заготовленные заранее речи о том, что он еще встретит… и в жизни все обязательно сложится… примерзли к языку. Что такого я могла сказать, чего он не слышал или не мог бы сформулировать сам, ровно с тем же успехом? Это про выживание с уродливым лицом я была способна что-то объяснить, даже чему-то научить, поделившись опытом. А счастливая жизнь… Что я, собственно, про нее знаю?

Как так получилось, что непродолжительный разговор на мосту довел нас до этого момента? Я ведь не имела в виду ничего подобного…

Осторожно встав со скамейки, я невнятно пробормотала пару предложений о том, что мне надо идти и что я буду рада продолжению дружбы. И поспешила прочь из парка под укоризненными взглядами голубей, так и не получивших ничего вкусненького. Состояние было самым что ни на есть отвратительным. Самооценка опустилась ниже всех возможных отметок. Но мне все равно почему-то казалось, что я совершила правильный поступок. Хотя, возможно, способ выбрала неправильный. Знать бы еще, какой подошел бы больше. Но, увы, у меня не было ни малейшего опыта в подобных вещах.

Брик с самого утра уехал: отправился телепортом в столицу, чтобы уладить там какие-то дела, связанные с очередной выставкой. Причем ворчал по этому поводу еще со вчерашнего вечера; все, что вынужденно отвлекало от творческого процесса, выводило его из себя.

Я работала в мастерской, потихоньку, неспешно, заканчивая свои дела. Уйти сегодня собиралась пораньше — ясное дело, с разрешения работодателя.

Они появились в мастерской внезапно: перелезли через ограду, обошли дом и разбили одно из высоких окон. Мгновение назад я работала в одиночестве, затем раздался дикий звон, в комнату полетели осколки стекла… И я вдруг оказалась в обществе двоих мужчин, очень смутно знакомых внешне. Потребовалось некоторое время, прежде чем я вспомнила, что видела их в обществе Гильада. И в первый раз, если память мне не изменяла, — в тот самый день, когда он подрался в таверне.

— А вот и она.

Один из них, тот, что был повыше, нарочито лениво разглядывал меня, небрежно опираясь рукой о дверной косяк.

— Та самая стерва, — подтвердил второй, потихоньку подходя поближе.

Страх (в том, что эти двое настроены крайне агрессивно, сомнений не возникало) пересилил недоумение. Я настороженно наблюдала за каждым движением незваных гостей.

— Которая позволила себе бросить королевского офицера, — добавил первый, также шагнув в моем направлении.

Вот оно. Стало быть, речь действительно идет о Гильаде. Неужели он их подослал мне в отместку? Взгляд невольно скользнул в сторону разбитого окна: не покажется ли там мой недавний молодой человек? Но нет, снаружи никого не было. И вряд ли мне стоило испытывать в связи с этим чувство облегчения. Скорее наоборот, впору было начать паниковать.

Именно так я и поступила, обнаружив, что, пока я оглядывалась, мужчины начали приближаться. Не прямиком, а обходя меня кругами, но этот маневр нисколько не обманывал. Да и круги быстро сужались.

— Ну что, шлюшка?

Было совершенно не ясно, чем я заслужила подобное обращение, но для возмущения момент подобрался неподходящий. Я постепенно отступала, пытаясь себя обезопасить, но единственное, чего мне удалось таким образом добиться, — это добраться до стены и прижаться к ней спиной.

— Думаешь, можешь так просто взять и кинуть одного из нас?

— Оманова подстилка!

— Сейчас мы тебе покажем, чем чревато неуважение к воину.

Эти слова первый произнес, подойдя ко мне вплотную. Стремясь отстраниться, я подняла голову и прижалась ею к стене. Офицер, защищающий честь мундира, навис надо мной, и его горячее дыхание неприятно обожгло кожу.

— Надолго запомнишь! — с сальной ухмылкой пообещал второй.

Понимая, что времени у меня практически не осталось, я попыталась использовать преимущество внезапности. Резко толкнув первого, метнулась к двери. Но мне не удалось пробежать и пяти ярдов. Первый схватил меня сзади, обвив рукой в районе груди. Рука почти сразу съехала вверх, болезненно придавив шею. Второй, быстро нагнувшись, вцепился в мои ноги.