очки, забросил концы плаща через плечо, вскочил на спину Тзень-Фу-Синя и, прыгнув с нее вверх, ухватился за верхушку стены и, подтянувшись на руках, сел верхом на нее.

— Хорошо, — восхищенно сказал Тзень-Фу-Синь, глядя снизу на Джона.

— Ну, до свиданья, — шепнул Джон, — Корнелиус Крок возвращается к себе, — и спрыгнул на двор Карантина.

Тзень-Фу-Синь снова припал ухом к стене и напряженно слушал.

Пустынный двор, прорезанный тенистыми аллеями, казался погруженным в оцепенение, и только свет из окон здания и флигелей Карантина и мерно двигающиеся силуэты в окнах показывали, что внутри шла работа.

Джон огляделся. Никого. Только глаза башни озаряли двор ярким светом. Прошмыгнул от стены в тень аллеи и прижался к толстому дереву.

«Ну, Джон, надо идти в дом», — и вздрогнул, увидев в конце аллеи силуэт Корнелиуса.

Затаив дыхание и ступая совсем бесшумно, Джон догнал его и шаг за шагом шел за Кроком.

Корнелиус, погруженный в свои мысли, ничего не слышал.

— Жаль, жаль, — тихо сказал Крок, останавливаясь и глядя в землю.

Джон бесшумно забежал вперед и стал перед ним, заслоняя собой дверь в Карантин. Корнелиус Крок, вынув из кармана ключ, выжидательно посмотрел на двойника.

— Странная ночь.

— Хорошая ночь, — глухо ответил Джон, отступая от двери.

Корнелиус отворил дверь в пустой, залитый светом коридор.

— Прошу, — учтиво сказал Корнелиус.

— Нет, не время, — ответил Джон.

— Не время, — согласился Корнелиус и вошел в двери.

Не давая ему захлопнуть их, Джон вошел за ним. Не оглядываясь и забыв запереть дверь, Крок быстро скрылся в боковом проходе. Джон минутку стоял, прислушиваясь, затем, пощупав в кармане холодный кольт, решительно двинулся по коридору.

Глава X

«ЖЕНЩИНЫ ПОДДАЮТСЯ ЛЕГЧЕ»

Как на экране, пронеслись перед Катей в неумолимой последовательности кадры сценария, в котором она, к своему сожалению, играла не последнюю роль. Павильоны, представлявшие то комнаты следователей, то регистрационные бюро, сменялись натурой улиц, перспективой аллей бульвара Капуцинов, фасадом неумолимо приближавшегося Карантина Забвения.

Вопросы однообразных клерков вспыхивали в сознании, как надписи, и отличались такой же лаконичностью.

И неизменно крупным планом мелькало, как рефрен, глуповато улыбающееся лицо генерала Биллинга.

Щелкнули двери Карантина и закрыли от нее мир, свободу, и она, несмотря на то, что знала и о «заговоре притворства» и о малом действии лучей, со страхом оглянулась на входную дверь, с глухим стуком захлопнувшуюся за ней.

Ей стало немного жутко при мысли, что женщины легче поддаются действию аппаратов. Невольный озноб пронизал ее тело, и она зябко передернула плечами. Еще комната, и она очутилась перед полковником Ферльботом, заведующим приемкой прибывающих в Карантин.

Ни слова не говоря, он быстро взглянул в план корпуса камер и, вынув булавку с флажком, с удовольствием вколол ее в одну из пустых клеток.

— Последняя камера. Вам повезло, мадам.

Генерал Биллинг весело хмыкнул носом и что-то пробормотал.

Катя чувствовала слабость во всем теле и опустилась в мягкое кресло. Полковник Ферльбот покосился на нее, но-ничего не сказал. К ее удивлению, он не задал ей ни одного вопроса и не попросил заполнить еще какой-нибудь бланк.

Кабинет Ферльбота был последним этапом. Это поняла Катя, и снова предательский страх стал овладевать ее сознанием.

«Женщины легче поддаются», — пронеслась мысль, и она живо представила себя одной из «Стеклянного» дома, одной из превращенных в орудие наслаждений, в самку, в покорный желаниям каждого манекен. Голова кружилась, ей становилось трудно дышать, и она почувствовала неприятную сухость в горле.

Полковник Ферльбот, вполголоса разговаривавший с Биллингом, перехватил ее взгляд, направленный на графин с водой, и улыбнулся. Ему было это так знакомо: сколько их просило глоток воды, специально приготовленной для них!

Ведь полковник Ферльбот был гуманным человеком и более всего в жизни не любил женских истерик, криков и сопротивлений. Учтиво поклонившись Кате, он без слов наполнил стакан водой и протянул его ей.

Корректные движения, некоторая мягкость во взгляде приятно подействовали на Катю, но она, преодолев свою жажду, отрицательно покачала головой.

— Прошу, мадам, не отказывайтесь.

И Ферльбот настойчиво и властно сунул стакан в пальцы Кати.

Катя с удовольствием сделала несколько глотков, но, почувствовав, что вода имеет какой-то привкус, поставила стакан на стол.

Стены комнаты качнулись, наклонились, стали падать, из-под ног ушел пол, и Катя почувствовала онемение конечностей. Хотела встать, но потеряла сознание.

Не слышала звонка, не видела ни служителей, поднявших ее, ни коридоров, ни зал, через которые пронесли ее.

Очнулась, с удивлением оглядывая комнату, в которой находилась.

Комната была без окон, все стены и потолок были обиты войлоком, а пол застлан ковром. Фонарь, вделанный в потолок, ярко освещал всю камеру. Дверь была совершенно глухая и почти сливалась со стенами.

Мертвая тишина, от которой звенело в ушах, начинала действовать на нервы. Катя ударила ногой по полу, но не услышала стука: камера заглушала всякий шум.

Дверь тихо отворилась, и в комнату вошли два человека в белых халатах, глаза их закрывали большие, круглые черные очки.

— Ну? — резко спросила Катя, отступая назад.

— Комитет человеческого спасения просит вас пожаловать на заседание, — сказал один из вошедших.

— К чему эти комедии?

— Об этом вы скажете на заседании. Наше дело только проводить вас в кабинет.

— Ну что ж, идемте.

Коридор сменялся коридором. Преодолевая подавленность, Катя спускалась и подымалась по лестницам, застланным коврами, заглушавшими шаги. И сколько Катя ни оглядывалась, она не видела ни одного человека. Всюду тишина, безлюдье, и только двери камер холодно сияли медными ручками.

«Сколько несчастных томится здесь!» — думала она, стараясь угадать пленников Комитета человеческого спасения. Но двери молчали и не пропускали ни малейшего шума.

Катя нарочно старалась на ходу сильно стучать каблуками, но скоро убедилась, что это бесполезно.

Спускаясь по лестнице у самого входа в зал заседаний, Катя и не подозревала, что под этой лестницей скрывался Джон, устроившийся не без удобства на пожарном рукаве.

Глава XI

ОСЯЗАТЕЛЬНАЯ ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ КОРНЕЛИУСА