и приводя вагонетку в движение, как дрезину.

Вагонетка нырнула в тьму и помчалась по гладко отполированным рельсам. У Кати кружилась голова от быстрой смены коридоров, которые то подымались вверх, то опускались вниз. Вагонетка остановилась на площадке перед лифтом. Потом падение вниз и остановка.

— Приехали, — сказал Джим.

Откуда-то лился сильный свет, ярко освещая коридор, из-за поворота которого слышался глухой шум улицы.

— Вот и наш город Звезды.

— Немного глубоко, не правда ли, Джим? — улыбнулась Катя.

— Ничего, зато мы здесь в безопасности от Комитета.

— Дорога только та, по которой…

— Нет. Есть еще два выхода такие же и непосредственно вверх. Замуровать нас здесь не смогут.

Дружно разговаривая, вышли на улицу.

— Это улица Великого Учителя, — сказал Джим, торопливо отвечая на приветствия прохожих, попадавшихся навстречу то группами, то в одиночку.

— У вас тут, по-видимому, не только рабочие, — заметил Джон.

— Да, здесь часть интеллигенции, примкнувшей к нам. С нами все лучшие умы и лучшие силы.

Дома непривычно для нового взгляда упирались в бетонированный потолок, в котором сверкали светом большие полушария.

— Что это за здание?

— Это наш арсенал: тут оружие и взрывчатые вещества. Часть их была сэкономлена во время работ и находится в распоряжении комитета третьего района. Ну, вот мы и пришли.

И Джим позвонил у одной двери, как будто вставленной прямо в скалу. Сверху из окна высунулась женская голова, обрамленная золотом волос.

— Алло, Джим, какими судьбами?

— Ты соскучилась по мне, Эстерка?

— Очень, иди скорее.

Вошли в залитую светом переднюю. Поднялись во второй этаж и очутились в очень скудно меблированной, но сияющей чистотой комнате. Стены и пол закрывали циновки; на стенах в скромных рамках висели портреты. Из соседней комнаты выбежала стройная девушка и бросилась на шею Джиму.

— Ну как, Джим, скоро?

— Подожди, Эстерка, не торопись, — добродушно потрепал ее по плечу Джим.

— Придется подождать, — со вздохом сказала Эстерка, снимая руку брата со своего плеча и поглаживая ее.

— А что у вас нового? Все благополучно?

— Комитет ждет тебя, завтра заседание. Ты скоро справился. Простите меня, товарищи, я так обрадовалась брату, — обратилась она к Джону и Кате. — Рада вас видеть.

— И я рада познакомиться с вами, рада, что войду в ваши ряды, — сказала Катя.

— Садитесь пить кофе. Джим, Джим, ты опять уходишь?

— Извини, сестричка, я должен идти.

— Мы проводим тебя.

— Нет, нет. Я прямо по лифту вверх. Прощай, Эстерка.

И Джим, стремительно расцеловав ее и пожав руки Джону и Кате, выбежал из комнаты.

Выпив кофе, все втроем вышли к газонейтрализаторам — «подышать свежим воздухом», как сказала, смеясь, Эстерка.

— Только у вас там, в Союзе, живут, — вздохнула она. — А у нас только на этом пятачке можно думать, говорить и ходить свободно.

— Хороший пятачок, — окружностью в десять с лишним километров, — проворчал Джон. — А вы наверху бываете?

— Только когда выполняю поручения организации. Девушки, отмеченные в Карантине по «классу проституции» и назначенные в Стеклянный дом, освобождаются от смены.

— У вас происходит смена?

— Ну да, а то кто же выдержит верхний режим?..

— Вы нам все покажете, Эстерка?

— Да, Кетти, да. А вы мне все расскажете про Советский Союз.

Глава II

КАМЕРА № 725

Приготовив все в лаборатории, лаборант Грессер долго ждал прихода Корнелиуса Крока, но тот не шел. Позвонил по телефону, не получил ответа и поспешил в кабинет.

Постучал в дверь.

Прислушался, ответа нет. Взволнованно подбежал к телефону и позвонил в караулку Карантина.

— Алло, вышлите немедленно дежурный наряд к кабинету мистера Крока. Сейчас высылаете? Хорошо. Я жду.

И лаборант стал лихорадочно ходить около кабинета, посматривая на закрытую дверь. Через несколько минут, тяжело переводя дух, прибежал караульный начальник с солдатами.

— Что случилось?

— Опасаюсь самого худшего. Мистер Корнелиус вызвал к себе опасную пациентку. Дверь заперта, и на стук нет ответа.

— Хорошо, — сказал начальник и, вынув связку ключей из кармана, одним из них отпер дверь.

Комната была пуста.

— Я не видел, чтобы он выходил, — сказал лаборант.

— Сейчас проверим.

Дежурный позвонил по телефону к дежурным у выходных дверей, но ответ отовсюду был один:

— Нет, не выходил.

— Странно, — недоумевал караульный начальник, заглядывая под стол и под диван. — Странно. Стой! Тише!

Из-за шкафа послышался шорох. С револьвером в руках он бросился на шум и за книжным шкафом обнаружил связанного Корнелиуса Крока, лежавшего в обмороке.

— Сюда! — закричал он, поднимая с пола Корнелиуса Крока. — Сюда!

Лаборант дрожащими руками поднес флакон со спиртом к носу Корнелиуса. Тот вздохнул, у него дрогнули и медленно приподнялись веки.

С минуту смотрел бессмысленным взором на окружающих, сделал попытку встать и с помощью Грессера сел. Постепенно сознание возвращалось к нему, и наконец, он, по-видимому, вспомнил все. Пошатываясь и опираясь на караульного начальника, Крок дошел до письменного стола, опустился в кресло и, обхватив голову руками, сидел в позе безмолвного отчаяния. Так просидел он несколько минут.

Когда Крок опустил руки, на лице его уже не осталось следов перенесенного потрясения: оно по-прежнему было решительно и спокойно. Придерживая рукой голову сзади за правым ухом и по временам морщась, как от боли, Крок стал отдавать короткие и четкие приказания караульному начальнику и Грессеру.

— Немедленно оцепить Карантин. Обыскать все здание. Сообщить в Комитет. Позвонить профессору Ульсусу Ван Рогге. Известить сэра Клукса.

— Есть! — сказал начальник, направляясь к дверям.

— Идите и вы, — приказал Крок Грессеру, — распорядитесь, чтобы весь персонал оставался на местах и никуда не выходил без разрешения.

— Уважаемый профессор…

— Идите!

Происшествия этого вечера, по-видимому, не прошли бесследно для Корнелиуса Крока, так как, оставшись один, он с серьезным видом проделал ряд бессмысленных поступков. Достав из ящика незаполненную карточку, он начал что-то писать на ней и вдруг на середине слова, дернув рукой и описав кривую линию, посадил на карточку кляксу и пером сделал в ней дырку. Посмотрев с удовлетворением на свою работу и подождав, чтобы просохли чернила, он небрежно смахнул карточку со стола на пол и раза два наступил на нее ногой. Покончив с карточкой, Крок на цыпочках подошел к двери кабинета и неслышно запер ее. Наконец, взяв со стола тяжелый пресс и став перед зеркальным стеклом одного из шкафов, примерился и нанес себе сильный удар по