уж кого-кого, а «любительницу ма-а-аленьких котяток» видеть сейчас совсем не хотелось. Его спутница тоже увидела соседку с отпрыском впереди.

– Вот же ж, дал бог сыночка, а? Тридцать пять лет, а сидит на материнской шее, постоянной работы нет, только дефективчики свои пишет. Говорят, одну книжку издал недавно. То ли за материнскую пенсию, то ли за какой-то свой заработок. Хотя, откуда у него заработок…

– Вроде бы, грузчиком по ночам подрабатывает, – пропыхтел Ефим Гастонович. – Давайте-ка, дражайшая Ольга, у лавочки остановимся. Я руки сменю…

– Руки он сменит… А ещё от помощи отказывался, говорила же – тяжело. А этот, – она кивнула на Маргариту с сыном, – какой с него грузчик? У матери даже сумку взять не может.

Действительно, соседка тащила ворох авосек, у Гордончика же в руках болтался один лишь маленький пакетик.

– А ей, почему-то, за младшего стыдно, – не удержался Ефим Гастонович.

И вернулся к собственной горе покупок.

Подушка оказалась на редкость ласковая и сообразительная. Она сразу же использовала по назначению лоток, радостно уплела предложенный корм, перед этим вежливо потёрлась об ахающую – «Это что, Маргаритина кошка?» – Ольгу Ивановну, а затем, когда соседка удалилась, забралась к Ефиму Гастоновичу на колени и принялась сосредоточенно мурчать. Он рассеянно погладил кошку, с нетерпением вглядываясь в монитор медленно просыпающегося компьютера.

Компьютер, наконец, ожил.

Новостей не было.

* * *

Поначалу Мамаша Марго Грегори даже понравилась. Возможно, это из-за того, что она с порога потащила гостей в большую светлую кухню, усадила за стол, где тут же наставила всякой всячины. Вернувшийся из межсознанья таракан был очень рад домашней еде.

Грегори съел первое, второе и салат, раскрыл перед собой окно и наконец раскурил трубку, откинулся на спинку стула и решил, что новая жизнь не так уж и плоха. Можно приходить к Мамаше Марго, обедать, курить и постепенно искать пути взбадривания владетеля.

В эту секунду Мамаша Марго поставила перед ним новую тарелку с дымящейся едой.

– Эм… Спасибо большое, но я уже наелся.

– Обидеть хочешь? – зыркнула на него Мамаша Марго, тараканиха, надо сказать, весьма крупная.

– Нет, что вы… – Грегори растерянно перевёл взгляд на Горе Опекуна.

– Я предупреждал, – пожал плечами тот, наклонился и прошептал. – Единственный способ избежать дополнительной порции – вовремя уйти. Предлагаю прямо сейчас это и сделать, пока она и мне добавки не навалила.

– Но я ещё не докурил!

– Тогда ешь.

Грегори тоскливо посмотрел в тарелку, а в кухню вошёл новый таракан. Был он очень маленького роста, Грегори даже решил, что перед ним таракан-детёныш, но потом понял – это взрослая особь, только почему-то не выросшая.

У таракана были широкие плечи, сутулая спина, угрюмый взгляд, и тащил он на себе зачем-то странную деревянную конструкцию – на голове лежала широкая доска, по краям к ней крепились ещё две, доставая до пола. В итоге создавалось впечатление, что таракан заключён в большую букву «П».

– Ой, Горочка! – запищала хозяйка квартиры, – сыночечек, любименький, садись скорей кушатки!

Грегори затошнило. Есть расхотелось окончательно.

Пришелец уселся за стол и стал сосредоточенно поглощать бесконечную еду. Грегори уловил момент и подсунул ему собственную тарелку. «Сыночечек» уплёл её содержимое, как ни в чём не бывало.

– Спасибо, хозяюшка, – Грегори бочком подбирался к двери, – но нам, пожалуй, пора.

Он выскользнул в дверь, Горе Опекун – за ним.

– Фух, – вытер пот Грегори, когда они оказались дома, – мне всё виделось, что она бежит за нами и пытается накормить. А это, и правда, её сын?

– Ага.

– А что это на нём за деревяшки?

– Корректор роста.

– Хм. Она любит карликов?

– Кто её знает. Не вздумай дома курить!

* * *

Ольга Ивановна, пока тащили кото-добро, посоветовала обратиться в турфирму, услугами которой пользовались его сын и внук. Ефим Гастонович даже с шагу сбился, а затем застыл столбом, хлопнул бы себя по лбу, да руки заняты. Как же он сам не додумался? Впрочем, оно и понятно. Гриша с Никитой всё время путешествовали, что называется, своим ходом. Безо всяких турфирм. Однако под конец решили примкнуть к какому-то «очень уж интересному туру по Чехии», с тем же туром должны были и домой вернуться – об этом они сообщали в предпоследнем письме. Его сейчас и открыл Ефим Гастонович.

Названия турфирмы не было.

Тогда Ефим Гастонович позвонил Гришиному дворецкому, Михаилу Арсеньичу, которого сын – это он точно знал – всегда держал в курсе всех формальностей. Если отцу Григорий пожалуется на отсутствие борща и перескажет всё, что наговорил «занудный гид», то Михаилу Арсеньчу непременно доложит точное название турфирмы, где этот гид работает и номер автобуса, на котором гид их вёз.

Услышав вопрос, дворецкий Гриши замялся, но потом сообщил, что в турфирму уже позвонил. Автобус, в котором ехали Григорий и Никита, вернулся вчера вечером. Без них.

– Они сошли в Праге. Это всё, что мне сообщили.

– Но… Как же это? Почему?

– Я пытаюсь выяснить. Но вы не волнуйтесь, вы же знаете Григория Ефимовича. Скорее всего, ему просто наскучил нудный автобусный гид.

– Но он мне не писал всё это время… Не выходил в скайп…

– Мне тоже. Если до конца дня я не получу новостей, обращусь в консульство Чехии, – до омерзения спокойно проговорил Михаил Аресеньич. – Простите, мне звонят по второму номеру.

Ефим Гастонович битый час мерил шагами квартиру.

Кошка Подушка внимательно наблюдала за ним с подоконника, затем спрыгнула, подошла и деловито потёрлась о ногу. Он наклонился, почесал её за ухом. Подушка муркнула.

– Эх ты, несчастье… – пробормотал Ефим Гастонович. – Самому надо в консульство звонить, вот что! Отец ведь – я, а не дворецкий.

Он решительно зашагал назад к компьютеру, чтобы выяснить телефон консульства Чехии, но тут в дверь позвонили.

– Гастоныч, тебе тоже такой счёт за воду выставили? – Маргарита Сергеевна как всегда без спросу вкатилась в квартиру.

– Что? – моргнул на неё Ефим Гастонович. – Какой счёт? Какую воду?

– Горячую, какую! От, посмотри! – она выложила перед ним ворох квитанций.

Ефим Гастонович лишь скользнул по ним взглядом.

– Послушай, Сергеевна, мне сейчас немного не до воды. Ни до горячей, ни до холодной.

– А что такое? Никак твои, наконец, написали? – и со свойственной ей бестактностью соседка уткнулась носом в монитор.

Ефим Гастонович открыл рот, чтобы вежливо попросить её уйти, в последний миг понял, что получится совсем не вежливо, но сказать всё равно ничего не успел.

– Дождался, наконец, – со смесью удивления и разочарования протянула соседка.

Ефим Гастонович отпихнул её от монитора. В открытой почте висело новое письмо. От Григория.