пусть они и привыкают, что надо думать головой, а не «выбирать сердцем».

— И мы опять уперлись в проблему, что где-то существует некто, кто знает решение всех проблем и заставляет принимать эти решения под страхом смерти, — небрежно бросил я.

— Угу. А еще тебя возмущает то, что маленьким детям тираны-родители не дают спички и не разрешают им совать гвозди в розетку. Ты думаешь, что во младенчестве пребывают только примитивные племена? Если бы! Людям, вполне образованным, дали идею демократии. И во что они ее превратили?

Безымянный сел на своего любимого конька, и его надо было остановить, а то он мог говорить о недостатках государственных систем слишком долго. В очередной раз все мои доводы скользнули по нему, не задев его самого. Если Симода сравнивал его с болотом, то в моем воображении представал рыцарь, закованный в турнирные доспехи, которого я безуспешно пытался поразить тоненькой рапирой.

— Скажите, а где-нибудь вы терпели поражение в борьбе с традициями?

Как всегда, Безымянный ответил честно.

— Да. Есть такой остров — Мадагаскар. И живущие на нем верят, что духи их предков живут среди них и следят за ними. Многочисленные табу регулируют всю их жизнь, и бороться с ними обычными способами нельзя. Но мы нашли другой способ.

От этих слов дохнуло холодом. Я понял, что на моих глазах вот-вот совершится насилие над целым народом. А помешать я ему не смогу.

— Мы готовим масштабную программу переселения людей в другое место, — продолжал Безымянный. Когда эти люди окажутся вдали от мест захоронения предков, им придется менять все. Они не смогут взять с собой все свои суеверия.

— Но куда же можно переселить миллионы людей?! — воскликнул я.

— В Австралии полно пустынь. Их нужно только достаточно оросить. Это нам под силу. На Мадагаскаре издревле выращивали рис и пасли крупный рогатый скот. Им придется перейти на пшеницу и овец. И не пройдет и десяти лет, как их жизнь всерьез улучшится. И они тоже, как страшную сказку, будут рассказывать о временах суеверий.

— Но ведь они занимаются сельским хозяйством, да еще таким сложным! Почему их надо заставлять жить по-другому?

— Потому, что их традиции мешают им развиваться. Я уже упоминал о табу. Под него может попасть что угодно: возделывание плодородных земель, добыча полезных ископаемых, ношение определенных предметов одежды. Одна только боязнь лемуров и хамелеонов чего стоит! И отменить их практически невозможно, кроме, разве что, самых простых. Мы поможем им избавиться от этого груза и их потомки еще будут нам благодарны.

Безымянный откинулся на спинку дивана и смотрел на меня с чувством превосходства. А я в очередной раз был растерян. Как можно убедить верующего в том, что Бога нет? Как можно убедить Безымянного в том, что ничье мнение нельзя игнорировать и надо убеждать, а не заставлять? И тут у меня промелькнула неожиданная мысль: а не честнее ли просто убить несогласного с тобой, чем заставлять его жить так, как он не хочет? Может Симода поступил гуманнее с жителями Атланты, чем Безымянный с кочевниками? Но время ответа на этот вопрос для меня тогда еще не пришло.

Глава 8. На побывку!

Вот уже год, как я не был дома. Скучать мне не приходилось, но без связи с домом было трудно. Несколько раз я разговаривал по телефону с мамой, но спросить о своей группе я, по понятным причинам, не мог. Боязнь за них все сильнее и сильнее мучила меня, когда Безымянный неожиданно предложил мне отправиться домой на три дня.

— По нашим правилам, курсант до окончания обучения должен жить в Цитадели, — сказал он мне голосом, полным ехидства, — но тебе же надо отчитываться перед своим руководством. Походи по городу, пообщайся с оставшимися там, а затем возвращайся, если захочешь.

Надо отдать ему должное, как воспитателю ему цены не было! Я уже научился немного его понимать, и его план был мне совершенно ясен. Я должен был убедиться, что на родине все хорошо, а потом вновь вернуться в Цитадель — уже добровольно. Я, действительно, собирался вернуться. Я, на самом деле, стал гораздо умнее за этот год. С моими знаниями наш отряд мог бы действовать намного эффективнее. Что бы ни думал Безымянный о себе, переубедить меня он не смог. Я по-прежнему считал, что от гнета нужно освободиться — даже если этот гнет установлен «ради нашего же блага», как любят говорить тираны всех мастей. Но еще два-три года обучения позволят мне стать еще опаснее — и я не собирался от этого отказываться.

В коридоре меня остановила незнакомая девушка.

— Вы Артем? — обратилась она ко мне.

— Да, — ответил я и внимательно посмотрел на нее. Да, она была мне незнакома, и, похоже, она ждала ребенка.

— Вы ведь увидите Сережу Волкова?

— Да, Катя, — кто она, можно было не спрашивать.

— Передайте ему вот это, — она протянула мне карту памяти, — и скажите… Нет, ничего не надо. Пусть он послушает, что на карте.

— Конечно, Катя.

Она ушла, а я еще долго стоял думая о ней, Сереже и Безымянном…

Я шел тем же маршрутом: телепортация в Цитадель двадцать семь, ангар, катер. Теперь катером управлял жук третьей низшей касты. Присматривал за ним молчаливый человек, который не счел нужным представиться. Полет прошел в полном молчании и без происшествий, но когда я вышел из катера на крышу базы СП, человек пошел вслед за мной.

— К руководителю, — коротко приказал он встречающим нас младшим офицерам.

— Вы знаете этого человека? — сухо спросил он, едва мы переступили порог кабинета.

Майор, его владелец, покопался в компьютере и сказал:

— Да, он значится в числе подозрительных. Возможно, он связан с движением Сопротивления.

— Так вот, майор, размножьте его фотографию и раздайте своим людям. У него — полная неприкосновенность. Любым сотрудникам СП категорически запрещается останавливать его, досматривать, обыскивать, задерживать.

— Могу я знать, чем вызван такой запрет?

— Нет. Но это полная неприкосновенность. Даже если он зайдет сюда и устроит стрельбу, у вас нет права сопротивляться — только уговаривать.

— Очень странное требование…

— Это не мое требование. Так распорядился Безымянный. Если Вам, майор, чего-то непонятно или Вы не верите мне, можете связаться непосредственно с ним.

— Нет, что Вы! — майор вскочил из-за стола. — Ни о каком недоверии и речи быть не может! Мы точно выполним все Ваши приказы!

— И еще, если ему понадобиться какая-нибудь помощь, окажите ее. Да, и следить за ним ни в коем случае нельзя!

Он развернулся и вышел из