class="p1">— Я буду готов, — Блеснул зубами Тимофей. — К слову, если решишь, что тебе хочется пострелять из лука, то могу дать тебе пару уроков.

— Было бы неплохо, — не стал отказываться, решив, что не стоит портить отношения к секундантом или свидетелем возможной дуэли.

— Мне пора, — вздохнул парень. — Надо добыть что-то на ужин.

В этот момент от семейного дома потянуло ароматом жареного мяса. Тимофей усмехнулся.

— Твой отец — один из лучших охотников. Раньше он добывал оленя на общий стол. И сегодня уже успел.

— Не знал, что он знаменит этим своим умением, — ушел я от ответа.

— Иногда посторонние люди знают о наших близких больше нас самих, — кивнул парень. — Не переживай из-за этого. Пусть ты и не охотник с опытом, но, возможно, скоро им станешь. А даже если нет, впереди целая жизнь и можно научиться тем искусствам, которые будут тебе по вкусу.

— Некроманты и после смерти могут это делать, — заметил я и собеседник оценил мою шутку смехом.

Он скрылся в лесу, который раскинулся через дорогу густой чащей. Где-то вдали принялась отсчитывать года кукушка. И я не решился задать ей извечный вопрос. Не хватало еще слушать птицу всю ночь.

Последний ужин перед…

В доме царила дружелюбная атмосфера. Это было удивительно. Настолько, что сперва я даже подумал, что попал в какой-то параллельный мир, где начальник охранки умеет улыбаться, а княгиня-некромантка рассказывает, как много лет назад была пастушкой. Это было как-то странно, непривычно, но в то же время по-домашнему и правильно.

Я вернулся в гостиную, где нашел саквояж и свой чемодан. А затем осторожно спросил у Филиппа Петровича:

— Где я могу оставить вещи?

— Твоя комната крайняя слева, — лениво ответил князь и строго предупредил. — Имей в виду, удобства на улице. Не выходи на балкон. Я не уверен, что он достаточно крепкий. Сила хроноса не работает снаружи. И не поднимай сетку с окна, по вечерам тут бывают комары…

— А лягушки здесь есть? — поинтересовалась Виноградова, отвлекая князя от наставлений. — Они мне кажутся ужасно милыми.

— Неподалеку протекает ручей и даже имеется озерцо. И ночью оттуда доносится кваканье, — ответил мужчина, враз сменив менторский тон на вежливый. И Любовь Фёдоровна вздохнула:

— Жаль, что вечером мы уже уедем и я не смогу услышать их пение…

— Да… — начал было князь, но слушать дальше я не стал. Поднялся по лестнице и толкнул дверь и вошел в отведенные мне покои.

Комната оказалась небольшой, но вполне уютной. Здесь разместилась довольно приличная по размерам кровать, комод, высокий угловой шкаф и кресло у окна. Столиком служил широкий подоконник, на котором нашелся набор для письма и аккуратная настольная лампа с зеленым абажуром.

Здесь нигде не было пыли. Казалось, что буквально минуту назад тут прибрались. Единственное, что намекало на долгое отсутствие людей — аромат отсыревшего дерева. Забавно, что даже остановка времени не могла избавить помещение от проникновения в него влаги.

За окном виднелся небольшой балкон, часть дороги, которая петляла и уводила к опушке леса. Я распахнул створку, чтобы выглянуть наружу. Дерево натужно скрипнуло и от рамы откололась небольшая щепка, которая с глухим стуком упала на пол. Выходить на балкон я все же не рискнул, помня о наставлениях отца. Да и здраво рассудил, что время могло плохо сказаться на опоре балкона. Не хватало еще, чтобы перила треснули, и я улетел на лужайку перед домом. Шею я, может, и не сверну, но получу порцию издевок от князя, на которые не смогу возразить.

Я отошел от окна, пошел к кровати, снял покрывающую ее белую ткань. И матрас тут же расправился, словно до того был сжат. Пространство будто раздалось вширь и стекла в рамах едва слышно звякнули. Я догадался, что именно так работает в особняках сила хроноса. Она прижимает предметы к поверхностям, останавливая время.

В чемодане нашлась стопка вещей, которую я, не разбирая их, уложил на полку открытого шкафа. В дверь бесцеремонно стукнули. И я обернулся, чтобы ответить «войдите», но створка уже была приоткрыта. А в комнату заглядывал один из помощников Чеховой. Он вошел с моим чемоданом наперевес, застыл и осклабился двойным рядом зубов. Полагаю, это должно было выражать дружелюбие, но даже у меня от этого зрелища по спине побежали мурашки. Уж не знаю, на каком кладбище княгиня отыскала такое чудовище, но выглядело оно колоритно.

— Спасибо, — дежурно ответил я, когда призрак поставил чемодан у шкафа.

— Всегда рад служить, — прошипел он с явной издевкой. Призраки вправе уважать только того некроманта, которому подчиняются. Выражение дружелюбия к остальным живым будет их желанием. Но для этого, живой сам должен стать интересным для духа из межмирья. Я же для данного страшилы никакого интереса не представлял.

Гость привычно поклонился, развернулся и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Я же улегся на кровати поверх пледа, заложив руки за голову и вытянув ноги. Довольно вздохнул, радуясь тому, что теперь можно отдохнуть с дороги. И уставился на потолочную балку, на которой покачивался сплетенный из веточек и сухих цветов венок. Веки сомкнулись, и я сам не заметил, как задремал, а затем и вовсе провалился в сон.

Мне снилась лесная поляна. В воздухе разливался тонкий аромат зелени и цветов, а над высокой травой порхали бабочки. Казалось, что стоит мне повернуть голову и я увижу ручей, журчание которого слышалось неподалеку.

Я присел в траву, скрестив по-турецки ноги и прикрыв глаза, запрокинул голову, подставив лицо солнечным лучам. Рядом послышался едва различимый шорох, словно неподалеку от меня расположился еще кто-то. И я с интересом обернулся. Но стоило мне взглянуть на соседа, как свет ослепил мне глаза. И как я не пытался рассмотреть, кем был этот человек, у меня ничего не выходило. Я видел лишь залитый солнечным светом силуэт. Впрочем, беспокойства это не вызывало. Откуда-то я точно знал, что угрозы незнакомец не несет.

— Мне бы хотелось остаться тут навсегда, — прозвучал тихий, едва различимый девичий голос. — С тобой.

В последнем слове сквозила тоска, от которой сдавило в груди.

— Скажи, что ты тоже хочешь этого… — продолжил голос.

Я хотел согласиться. Ответить «да», чтобы успокоить собеседницу. Но в горле засвербело, язык одеревенел и мне не удалось выдавить ни слова. Стукнул себя по