Мина не находила себе места. Она спятила, если согласилась с безумным планом Акселя. Впрочем, она искренне хотела помочь детишкам из рыбацкой деревни.

Они направлялись в Ревику. Хотя был полдень, солнце уже садилось. Небо было расписано золотыми и розовыми красками, а пики гор казались объятыми пламенем.

Но даже потрясающий вид не мог заставить Мину забыть о прижатом к ней твердом бедре Акселя. Для нее стало облегчением, когда они прибыли в деревню, однако облегчение длилось недолго. Их ожидала толпа фотографов, чтобы запечатлеть принца и женщину, которая, возможно, станет принцессой.

Когда они вышли из машины, Аксель положил руку ей на талию. Мина ощутила прилив благодарности за моральную поддержку, но быстро осознала, что он сделал это ради прессы. Аксель заглянул ей в глаза, но она, наученная горьким опытом, как только появилась возможность, отодвинулась, кляня себя за доверчивость и за желание верить, что его нежная улыбка предназначена ей.

Их приветствовала директор школы, в которой училось большинство осиротевших детей.

– Дети рады, что вы снова приехали к нам, – обратилась Элла Холмберг к Акселю. – Они с нетерпением ожидают каждый ваш приезд. – Заметив удивление Мины, она пояснила: – С тех пор, как погибли рыбаки, принц Аксель наведывается к нам каждую неделю. Многие дети, у которых утонули отцы, страдают от ночных кошмаров. Я не сказала им, что вы драматерапевт, – обратилась она к Мине. – Для них вы друг принца Акселя.

Когда они вошли в небольшой зал собраний, Мину поразила тишина, хотя там было более тридцати детей и кое-кто из вдов. Их горе было осязаемым.

К ее изумлению, холодный и сдержанный принц исчез. Аксель приветствовал детей с мягкостью, которая напомнила Мине мужчину, познакомившегося с ней в Лондоне. Чтобы оценить, в каком состоянии пребывают дети, прежде всего нужно было завоевать их доверие. Когда Аксель присоединился к играм, которые затеяла Мина, она была приятно поражена.

Ближе к вечеру тишину нарушили детские голоса и даже робкий смех. Мина сидела на полу, окруженная детьми.

– В следующей игре нам надо притвориться, что мы актеры на сцене, – начала она. – Мы будем не говорить, а показывать зрителям, какие чувства испытываем. Например, как мы можем показать, что счастливы?

– Мы можем смеяться и танцевать, – предложила маленькая девчушка.

– Ладно, покажите мне, что вы счастливы. – Мина несколько минут смотрела на детишек. – А как мы покажем, что рассердились?

– Мы сделаем свирепое лицо и затопаем ногами, – сказал какой-то мальчик.

Атмосфера в зале неуловимо изменилась, когда дети начали «сердиться». Некоторые из них так громко топали по деревянному полу, что можно было оглохнуть, но Мина только подбадривала их.

– Ладно, достаточно, – наконец сказала она. – Иногда мы прячем свои чувства, вместо того чтобы выразить их.

Аксель ощутил комок в горле, слушая Мину, доверительно говорящую с детьми. Глубина ее сопереживания трогала. «Но это ее работа», – сказал он себе.

В конце встречи директор подошла к Мине:

– Сегодня дети впервые со дня трагедии веселились. Вы многого добились.

– Мне хотелось бы провести с ними больше времени, – мягко заметила Мина. – Если я позанимаюсь с ними несколько месяцев, мне удастся высвободить эмоции, которые они прячут от самих себя.

Она перевела взгляд на Акселя и задумалась: какие эмоции скрываются за его непроницаемым лицом? Он говорил с молодой вдовой. Женщина качала на руках младенца и протянула его Акселю. Мина была потрясена, когда он отпрянул. Его лицо исказилось. Она не поняла, почему он так странно отреагировал, однако в ней вспыхнуло желание помочь ему. Мина быстро подошла к ним.

– Какой прекрасный малыш, – обратилась она к матери. – Не возражаете, если я подержу вашего сына?

Женщина улыбнулась и передала ребенка Мине. Аксель вздохнул с облегчением, и Мина заметила капли пота на его лбу.

Аксель заговорил с другой женщиной. Мина вернула младенца матери и подошла к Элле Холмберг, все еще ломая голову над тем, почему Акселя испугала перспектива взять ребенка на руки.

– Принц – настоящее чудо, верно? – улыбнулась Элла. – Многие женщины хотели бы заполучить его, но до вас он не выказывал желания связывать себя серьезными отношениями. Несколько лет назад ходили слухи, что он полюбил одну русскую, но, полагаю, его отговорили от женитьбы. Мать Акселя была русской и, как и его отец, не пользовалась популярностью в Сторвхале.

Под ложечкой у Мины засосало, когда она узнала, что Аксель любил, но не смог жениться на своей возлюбленной. Может, и на «Ромео и Джульетту» он пришел потому, что тема влюбленных, чьи семьи против их брака, близка ему? Интересно, любит ли он эту женщину по-прежнему? Возможно, из-за нее он до сих пор не женат.

– Кажется, все прошло хорошо, – позже, когда они дожидались машину, сказал Аксель. – Ты многого добилась с детьми всего за одну встречу. Наблюдать за вашим общением было весьма трогательно, – протянул он. – Ты проникла в их маленькие души.

Чувства, которые Аксель сдерживал восемь лет, бурлили, грозя прорваться наружу. К своему изумлению, он понял, что хочет рассказать Мине о Финне. Но можно ли ей доверять? Не предаст ли она его, как мать и Карена?

Он заглянул в ее глубокие зеленые глаза и почувствовал, что боль в груди разрослась.

– Какова настоящая Мина Харт? – спросил Аксель. – Глядя на тебя сегодня, можно было подумать, что тебе небезразлична судьба детей, но что, если все это – игра? С чего бы их судьба могла тебя заинтересовать? Ты блестяще исполнила роль чуткого доктора. Один из журналистов, освещающих наш визит, заявил, что ты современная мать Тереза.

Мина была потрясена.

– Я не играла, – наконец выдавила она. – Почему ты так решил? Я считаю, что любой, в ком есть хоть капля сострадания, захотел бы помочь этим детям. – Слезы обожгли ей щеки, и Мина смахнула их тыльной стороной ладони. – Сегодня ты видел настоящую Мину Харт. А какой ты, Аксель? Я имею в виду не принца, а человека из плоти и крови. Почему ты скрываешь от людей свои эмоции? И что, черт возьми, произошло, когда тебе предложили подержать малыша? У тебя было такое лицо, словно… – Она не договорила, увидев, что он замер, но все-таки продолжила: – Тот мальчик – настоящее чудо, а у тебя на лице был написан ужас. Разве ты не хочешь, чтобы у тебя были дети?

– Мой долг – позаботиться о наследнике престола, – отчеканил Аксель.

– О, бога ради!

– Черт бы побрал твое любопытство! – отрывисто бросил он.

Мине показалось, что в глазах Акселя мелькнуло то же загнанное выражение, какое она видела в домике в горах, когда спрашивала у него о рисунке малыша, выпавшем из альбома.

– Аксель, что не так? – мягко спросила она.

Он закрыл глаза, и перед его мысленным взором снова встало ангельское личико сына в то трагическое утро.