энергетикой, казалось, продолжалась - пока в мае 2011 года Федеральный совет не объявил о полном отказе от производства атомной энергии, всего через два месяца после катастрофы на Фукусиме (SFOE 2018; Kammermann and Freiburghaus 2019). Чтобы компенсировать потери внутреннего производства, вызванные этим решением, и в то же время соблюсти цели Парижского соглашения, было решено инвестировать значительные средства в возобновляемые источники энергии, а также в повышение эффективности. В 2017 году вновь был объявлен референдум против нового закона, но на этот раз безуспешно (там же).

Долгое время глубокий конфликт по вопросу атомной энергетики заслонял и парализовал все остальные вопросы национальной энергетической политики. Однако тупик федеральной политики в 1980-х и 1990-х годах не помешал важным инновациям в некоторых кантонах (см. также Strebel and Widmer 2012). Например, в Базель-Кантри, где оппозиция ядерной энергетике была особенно сильна, власти нашли конструктивный выход из дилеммы: будущий дефицит энергии, вызванный отказом от ядерной энергетики , должен быть компенсирован эффективными программами энергосбережения. Власти поручили экспертам проанализировать потенциал энергосбережения во всех бытовых приборах, а также в промышленности, общественных зданиях и транспорте.

В 1980-х годах Базель-Кантрисайд стал инициатором энергосберегающей политики, добившись значительного успеха. Например, новые правила по теплоизоляции жилья стимулировали инновации в строительной отрасли. В течение десяти лет потребление энергии на отопление в новых домах снизилось почти на 40 % благодаря улучшенной изоляции и более эффективному отоплению. Другие кантоны последовали этому примеру, и их законы еще больше стимулировали применение энергосберегающих технологий на предприятиях и в частных домах. Таким образом, децентрализованная энергетическая политика была ранним экспериментом . Кантоны стали лабораториями для решения проблемы, как жить с меньшими затратами энергии, не отказываясь от комфорта. Их эксперименты были реалистичными и допускали риск неудачи. Децентрализованное проведение экспериментов и координация действий позволили Швейцарии снизить издержки, связанные с неудачей, и дать возможность всем участникам получить выгоду от успешных инноваций . Кантоны стали испытательными полигонами не только для новых технологий, но и для федеральных властей. Когда, наконец, была принята национальная программа энергосбережения, она могла использовать накопленный кантонами опыт.

Однако не стоит переоценивать успех этих мер. Некоторые кантоны категорически отвергли программы энергосбережения , другие не захотели участвовать в них или были сдержаны национальными спорами об атомной энергии. Те же, кто принял участие в программе, должны были осознать, что стабилизация общего энергопотребления не является достижимой целью. Кантоны не имеют права повышать цены на газ или нефть путем налогообложения , что, казалось бы, как никакая другая мера должно стимулировать сокращение потребления. Кантоны могли стимулировать использование новых технологий, таких как солнечная или ветряная энергия, но кантональные рынки слишком малы, чтобы надеяться на экономию за счет массового производства. Не существует национальной политики, помогающей малым инновационным предприятиям стать конкурентоспособными на международном уровне, а для некоторых из них даже "Энергетическая стратегия 2050" не является таковой.

Тем временем другие страны, такие как Дания или Германия, заняли лидирующие позиции в солнечной энергетике и других областях, где швейцарские фирмы когда-то были первопроходцами. Тем не менее, опыт кантонов не пропал даром. Он заменил надолго заблокированную федеральную политику, способствовал преодолению некоторых глубоких конфликтов по энергетическому вопросу и помог разработать цели и средства энергетической экономии политики путем децентрализованного процесса проб и ошибок. Обучение на основе децентрализованных или даже конкурентных инновационных процессов может быть одним из важнейших преимуществ федерализма (см. также Sager 2003).

Однако в условиях ускоряющегося глобального потепления этого может быть уже недостаточно. Серия школьных демонстраций, вдохновленных шведским подростком Гретой Тунберг, в поддержку более жесткой политики в области изменения климата , помогла добиться больших побед двум партиям "зеленых" на федеральных выборах 2019 года (см. табл. 3.2). Контраргумент федеральных властей о том, что кантоны уже могут многое сделать для стимулирования энергоэффективности и бережного землепользования, оказался неубедительным. В связи с предупреждениями о глобальном изменении климата внимание широкой общественности привлекла "декарбонизация", то есть политика замещения нефти и газа возобновляемыми источниками энергии. Она потребует серьезного вмешательства и больших инвестиций со стороны центральных властей. В то же время даже самая прогрессивная, интервенционистская национальная политика по ограничению выбросов CO2 в Швейцарии должна будет опираться на кантонов для фактической реализации (Dardanelli and Mueller 2019). Судя по прошлому, этот путь не будет легким.

 

3.3.3 Борьба с неравенством: Пример швейцарских начальных школ

Путешествуя по сельским регионам или совершая походы в Альпы , гости Швейцарии часто удивляются, видя красивые и ухоженные школьные здания даже в маленьких и явно бедных деревнях. Действительно, наличие собственной школы для своих детей и хорошего школьного учителя - это гордость каждой коммуны. Другая история, снова связанная с федерализмом, заключается в том, как даже маленькие и бедные деревни способны соответствовать этому идеалу.

В середине XIX века образование в разных кантонах было разным. В одних кантонах начальные школы находились в ведении (католической ) церкви, в других - были государственными. В горных районах школьные уроки проводились только зимой, когда дети не были нужны в поле. Учебные программы и продолжительность базового образования детей значительно различались. Радикальное большинство 1848 года хотело, чтобы образование оставалось делом кантонов. Это позволяло обеспечить культурное разнообразие . Осознавая важность образования для молодой нации и ее демократии, радикалы все же потребовали установить федеральный стандарт. Так, конституционное положение требовало, чтобы "кантоны обеспечивали достаточное базовое образование" . Это положение было, во-первых, заявлением о монополии (кантонального) государства на школы и направлено против католической церкви, которая в то время контролировала часть системы образования. Во-вторых, постановление обязывало кантоны предлагать минимальный стандарт базового образования, с минимальным количеством лет обучения, бесплатного и обязательного.

Эти требования оказали значительное влияние на развитие швейцарской системы образования. Обеспечение равного качества образования и обучения стало общей заботой кантонов. В прежние времена происходила "утечка мозгов" лучших учителей в богатые коммуны с более высокими зарплатами. Хотя в большинстве кантонов их по-прежнему назначают и оплачивают коммуны, сегодня учителя получают почти одинаковую зарплату во всех кантонах. Учебные программы все чаще координируются межкантональными органами. Бедные коммуны получают субсидии на зарплату учителей и строительство школьных зданий, но они должны соответствовать строительным стандартам, запрещающим как роскошные здания, так и некачественные классы.

Более того, долгое время несогласованные учебные программы создавали трудности для школьников, когда родители переезжали из одного кантона в другой. Если, например, бернским школам имеет смысл сосредоточиться на культурных особенностях и истории своего кантона, то при наличии 26 различных кантональных учебных программ по