— И мне пора охладиться.

— Никита, имей совесть, — развернувшись к мужчине, прорычала я. — Папа пробудет здесь меньше суток, дай нам нормально пообщаться наедине.

Не особо рассчитывала на понимание со стороны Беркутова, но он, с серьёзным лицом кивнув, отказался от своих планов ещё раз искупаться и улёгся обратно. А спустя несколько минут, когда отец в воде катал меня верхом на горбушке, заметила, как Никита взял свои вещи и вовсе с пляжа ушёл.

Оторвались мы с папой по полной: резвились в море до синих губ, зарывали друг друга в песке, отчего мой светло-розовый купальник теперь можно выкидывать, пару раз арендовали водный мотоцикл, прокатились на банане. Ну его, когда нас с него сбросили, как немощная не могла забраться обратно. После пляжа разбрелись по номерам, привели себя в порядок и поужинали, а на сон грядущий отправились ко мне в бунгало, чтобы посмотреть какую-нибудь лёгкую комедию из старого фонда.

— Беркутова что-то давно не видно, да? — высказался отец, когда мы включили фильм и уютно устроились перед телевизором на диване. Папа как обычно сидел, а я положила ему на колени подушку и улеглась.

— Не вспоминай о нём, а то тут же появится, — пробубнила я. — А нам и вдвоём хорошо.

На экране мелькали до боли знакомые кадры, рука родителя, что лежала у меня на спине, дарила спокойствие с умиротворением, и я задремала.

Папа, видимо, чтобы сесть удобней, поёрзал, и из-за этого я понемногу начала приходить в сознание.

В комнате уже было темно, лежала я по-прежнему у родителя головой на коленях, но теперь уже спиной к телевизору.

— Какой час? Ты, наверное, уже хочешь уйти к себе, а я не даю, да? — прошептала я со сна охрипшим голосом.

— Тш-ш, — отец наклонился и нежно поцеловал меня в висок.

— И я тебя очень люблю, — отозвалась на ласку, зевнула и натянула плед до плеч. — Если всё-таки соберёшься, не бойся, буди.

— Мгы, — родитель ещё раз меня поцеловал, но теперь в щёку.

— Пап, ты что, парфюм сменил? Тебе его Беркутов посоветовал? Мне кажется, у него такой же. Кстати, пахнет обалденно. Умеет же, гад, выбирать.

— Ты уж определись: или я гад, или ты очень сильно любишь меня. Хотя ведь одно другое не исключает, — над головой раздался насмешливый голос Никиты.

Я лежу не на коленях отца, а на коленях, мать его, Беркутова!

Дёрнулась, чтобы поскорее соскочить с дивана, но лжепапа это предвидел и, придавив меня рукой, не дал встать.

— Ну забарахталась. Целый час дрыхла, а тут побежала куда-то. Ты, кстати, сопишь, но это ничего, я так и вовсе храплю.

— Отпусти.

— Ой ну и вредная же ты, — посетовал Беркутов, но руку, что удерживала, убрал.

От греха подальше рванула прочь из гостиной, но не добежав до двери, вернулась к дивану, вернее, к журнальному столику, на котором оставила телефон, но он почему-то теперь там не лежал.

— Если ты потеряла мобильный, он у тебя в комнате, — сообщил Беркутов, и прежде чем я успела открыть рот, пояснил. — Его туда отнёс твой отец, чтобы тебя никто звонком не разбудил.

Утром после йоги, душа и наведения марафета первым делом отправилась к себе в кабинет. Снежана на собеседование со мной должна была прийти в восемь, до девяти, чтобы успеть с папой позавтракать, думаю, успеем с ней всё обсудить.

Снежана опаздывала, но это и не удивительно. Её прошлая работа предполагала в основном ночной образ жизни, из-за чего девушка могла банально проспать. Ничего, подожду, время же ещё есть.

В третий раз проверив в телефоне звонки и сообщения, ровно в такой же раз убедилась, что Шолохов мне не звонил и не писал. И если вчера я к нему лично собиралась приехать, то сегодня этого желания нет. Зачем? Видимо, Беркутов в прямом смысле отбил Диме всю охоту продолжать наше с ним знакомство. Жалко, конечно, но с другой стороны, если Шолохов от меня так быстро и легко отказался, даже не выяснив, имеет ли Беркутов, хоть какое-нибудь моральное право условия диктовать и запрещать нам видеться, значит, не так сильно я его и заинтересовала.

Хотя то, что Диме было легко, тут я явно загнула. Зная Беркутова, без мордобоя не обошлось, но если к нам в отель до сих пор не явилась полиция и не увела Беркутова под белы рученьки, значит, у Шолохова, по крайней мере, руки, ноги ну и голова целы.

Ровно в девять часов, так и не дождавшись Снежаны, заперла кабинет и спустилась на первый этаж в ресторан, где за столиком нашла папу.

— Доброе утро и извиняюсь за опоздание, — присаживаясь, повинилась я.

— Доброе. Всего три минуты — пустяк, — глянув на часы, отозвался родитель. — Мне кажется или ты чем-то расстроена?

— Нет. Так, ерунда. Просто хотела сегодня принять девушку на должность горничной, а она на встречу не пришла.

— Это та, с которой ты вчера разговаривала? Беленькая такая?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ага.

— Скорей всего она решила, что ты ей не на сегодня назначила, воскресенье же, а на понедельник. Ничего, завтра явится.

— Да, я точно также подумала, — согласилась и, тяжко вздохнув, поинтересовалась. — Ты сразу после завтрака уезжаешь, или у нас будет время прогуляться до моря?

— Сразу, — с виноватым видом ответил отец и тут же напомнил. — В следующую субботу вновь тебя навещу. Не переживай, неделя пролетит быстро. А ещё лучше собирайся и айда со мной обратно домой. А? Как тебе предложение?

Сложно было смотреть, как отец загорелся идеей и отказать, но всё-таки это сделала.

— Нет, пап. Ты меня сам учил, не сворачивать с намеченного пути, если он правильный, как бы не было тяжело. Останусь, — заявила я и, немного поразмышляв, решила, что пришло время выводить родителя из подполья, хватит ему скрывать свой служебный роман. — И вот ещё что. В следующий раз дай водителю провести выходные рядом с семьёй. Приезжай вместе со Светланой Ивановной.

Лицо родителя резко слилось цветом с белой кружкой, из которой он только что отпил кофе, а глаза нервно забегали, словно искали угол, где бы им спрятаться.

— А-а-а… п-почему именно с ней? — с откровенным заиканием поинтересовался отец, а ещё силился изобразить недоумение, но выходило из рук вон плохо. Ни у него, ни к величайшему сожалению у меня — нет таланта к актёрству. Хоть к Беркутову иди и клянчи мастер-класс. Вот кто лицедей прирождённый.