Еще мальчиком он разглядывал альбомы из серии «Музеи мира» и знал наизусть и экспозиции музеев Ватикана, и шедевры Мюнхенской пинакотеки.

А уже потом, когда открылись ворота в свободный мир, он бросился осваивать «парижи», «флоренции», «лондоны» и понял для себя, что подлинники великих мастеров в интерьерах музейных дворцов не вызывают того волнения и трепета, которые он испытывал в детстве, листая альбомы.

Такое бывает с юношами, грезящими в воспаленных снах о недоступных девах, а когда наступают практические упражнения, то все выходит грубо, вульгарно и очень обыденно.

Краски воображения ярче радуги, а реальность грубовата и блекла, он почти перестал любить живопись, особенно распиаренную и попсовую, если кто-то при нем говорил, что ему нравятся импрессионисты, Шагал и Дали, он переставал уважать этого человека: Шагала и Дали нужно было любить в семнадцать лет, а не рассуждать о них в пятьдесят с юношеским блеском в глазах.

Он ждал свою даму, бегающую в сей момент с фотиком и щелкающую шедевры, чтобы потом показывать на работе таким же дурам, которые будут ахать, глядя на Веласкеса, как на сапоги с миланской распродажи.

У его спутницы, кроме молодости, других достоинств не было, она пристала к нему на какой-то презентации какого-то коньяка, куда С.С. приперся не по своей воле, банк, где он служил вице-президентом по пиару и рекламе, спонсировал для имиджа дорогой коньяк, и С.С. должен был там быть по обязанности.

Коньяк он не пил, люди вокруг ему были все известны, как три копейки, девушками он давно не интересовался, после потери последней любви, которую не удержал, закрыл тему и даже дома перестал исполнять супружеский долг, ссылаясь на нездоровье.

Он уже собирался уходить, когда кто-то сзади тронул его за локоть, он подумал, что какой-то мудак из старинных знакомых желает затянуть с ним пустой разговор про ля-ля-тополя, «путин — бабы оборзели — надо валить», и напрягся, но рука была женской, и он повернулся.

Перед ним оказалась девушка — не модель, не блядь в поисках спонсора, а вполне пристойная тридцатилетняя женщина, по виду журналистка, но не работающая в штате, типа фрилансер какого-то глянцевого журнала, из тех, кто не любит рано вставать и ходить ко времени.

Одета она была неброско, не в тренде, но достойно, без архитектурных излишеств в виде цацек в ушах и на пальцах с фальшивыми бриллиантами…

Два огромных серебряных кольца и браслет на запястье должны были показать наблюдателю, что девушка она культурная, самодостаточная и на хлеб себе зарабатывает головой, а не половым органом.

Она представилась Катей из журнала «КОКОС», он такого журнала не знал, их развелось, как вшей в тифозном бараке, кто читает эту хрень, он тоже не понимал, круг почитателей-читателей был так же мал, как партия большевиков, сломавшая шею царскому режиму.

Такие журналы читают только рекламодатели, редакция и инвесторы, которые ежемесячно выкладывают свои кровные и хотят знать, а что это за говно, которое каждый месяц требует денег.

Катя улыбнулась всеми своими белыми зубами и скороговоркой пробубнила, что мечтает взять у него интервью о благотворительности, это модный тренд, и их журнал внедряет в русскую жизнь мысль о том, что помогать слабым благородно и модно.

С.С. не слушал, он смотрел ей в промежность, обтянутую легенсами так выпукло и зримо, что он даже представил это место без покровов, и в нем что-то сильно напряглось, да так сильно, что невидимое стало видимым, и он покраснел, как мальчик на дискотеке, который первый раз увидел стриптиз, когда мимо носа летят трусы и лифчики и показывают то, что попы называют срамными местами.

Он за жизнь дал пару сотен интервью и уже пару лет отказывал всем, ему надоело отвечать на тупые вопросы о своих пристрастиях, тупые вопросы — тупые ответы, пустое колебание воздуха, ну тут он твердо решил, что ей даст, и ответит даже, как его называет жена в период коитуса.

Они договорились на вторник пообедать, и С.С. все выходные дни находился в крайнем возбуждении, в хорошем смысле этого слова, два дня тянулись медленно, в субботу он сжал время ожидания до минимума бутылкой водки и обедом, обильным на холодные и горячие закуски.

Потом он спал пьяным сном и храпел по-молодецки, а потом ночью смотрел четыре часа «Клан Сопрано» в двадцать пятый раз.

Ему всегда хотелось понять жизненную логику бандитов; как они объясняют себе, своим женам и детям, что можно убивать других для того, чтобы семья могла поменять дом, машину и оплатить частную школу и университет.

С.С. не понимал, как можно носить окровавленные кольца и ездить на машине, отобранной за мифические долги у почтенного отца семейства.

В таких фильмах талантливые авторы, как правило, богобоязненные евреи, нанятые бандитствующими продюсерами, пытаются влезть в шкуру воров и убийц и создать миф, что это не банальный садизм, а просто другого выхода не было, — разве законопослушно заработаешь на шикарную жизнь.

На третьем часу кино он заснул и не увидел, как артист Джон Гандольфини безжалостно убил своего друга Леву за связь с мусорами.

В его сне мелькнула Катя на пляже, почему-то в Майями, и он увидел ее в купальнике, и побежал догонять, но, как всегда во сне, не догнал.

В воскресенье он читал рассказы Шукшина и удивлялся, что даже через тридцать лет герои его по-прежнему интересны и волнуют, ощущения от его прозы стали даже отчетливее и ярче. Так он и пролежал воскресенье с книжкой, то засыпая, то пробуждаясь на приемы рассольника, который хорошо излечивал раны, нанесенные организму чрезмерным употребления С2Н5ОН.

Суматошный понедельник проскочил одним мгновением, и утром во вторник он стал чистить перья, брился долго, так тщательно бреют только покойника, которому все смотрят в лицо в гробу, пытаясь запомнить на всю оставшуюся жизнь, потом стоял в душе, мечтательно предвкушая встречу с женщиной, разбудившей в нем спящий инстинкт, два раза отказался надеть предложенную женой рубашку, она даже удивилась, полагая, что, видимо, он идет в Кремль за наградой, и даже начистила ему новые туфли, в которых отразились все люстры.

Все утро до обеда он маялся, отгонял от себя сотрудников, лезущих к нему с вопросами, не имеющими ответов, делали они это намеренно, просто для того, чтобы продемонстрировать боссу свое рвение, а уж потом, при случае, попросить повышения.

Он сам знал, кто чего стоит из его своры работничков, и на такие цыганские прихваты не велся.

С двенадцати дня, когда до встречи оставалось два часа, его вызвал хозяин, которому нечего было делать, и затеял разговор об общих знакомых и бабах, два раза пили чай и перетирали разные темы про всякую хрень, но без пятнадцати два С.С. встал и, сославшись на встречу, пошел на выход, сел в машину и поехал в ресторан.

Рестораном он условно называл «Хинкальную № 1», их сеть развилась по всей Москве, победное шествие грузинской кухни задвинуло сети «Елки-палки», «Ростиксы» и прочие едальни псевдоевропейской кухни эконом-класса.