Несмотря на его добрые намерения, она сердилась на него. И его сестра тоже.

Клинт вытер пот тыльной стороной ладони и пошел к лифту. Он должен увидеться с Лиззи. Затем ему надо разобраться с Джонатаном. Все это следует сделать до их свадьбы. Он признает свою вину, хотя до сих пор не понимает, в чем его преступление.

С неохотой, но решимостью он поднялся в номер Лиззи и постучал в дверь.

— Заходите! Не заперто.

Клинту стало любопытно, впустила бы его сестра, зная, что это он. Открыв дверь, он нерешительно заглянул в номер.

— Ты уверена, что хочешь меня видеть? — спросил он.

Его сестра сидела в кресле, вытянув перед собой руки. Рядом с ней было несколько чашечек с жидкостью, куча кистей и цветных карандашей. Ничего подобного он не видел раньше. Лиззи велела ему войти. Он вошел и закрыл за собой дверь.

Затем остановился, увидев, что Рита выходит из ванной комнаты. Что она здесь делает? Она несла стеклянную миску с чем-то красноватым, напоминающим пудинг.

Увидев Клинта, она приподняла бровь.

— Я вас прерываю? — спросил Клинт. — Вы делаете друг другу маникюр? — Отлично, они спелись из-за взаимного отвращения к поступкам Клинта Фэллона.

— Рита делает мне татуировки хной. На мою свадьбу.

— Татуировки из чего?

Рита вытаращилась на него.

— Татуировки из хны.

— Ага.

— Вот, смотри! — Лиззи подняла ногу.

Клинт подошел ближе и увидел сложный узор на ее правой лодыжке. Это был рисунок из завихрений и завитушек, нарисованных оранжево-красноватыми чернилами. Он ни разу не видел ничего подобного.

— Это ты сделала? — недоверчиво спросил он Риту.

— Конечно, она, — ответила Лиззи. — Она разрисует мне еще и руки.

Клинт был впечатлен. Учитывая, что кожа на человеческой ноге не была гладкой, особенно вокруг лодыжки, рисование огромного числа деталей требовало большого умения. Хотя он не должен удивляться. В конце концов, Рита делала операции маленьким животным. Но, судя по рисунку на ноге его сестры, Рита обладала отличными художественными навыками.

— Ого! — только и произнес он.

— Здорово, правда?

Да, конечно. Рита не переставала его удивлять. Он наблюдал за тем, как она уселась на бархатное сиденье низкого металлического стула напротив его сестры. Окунув деревянную палочку в миску, она начала раскрашивать правую руку Лиззи.

— Ты такой потный. — Рита наконец заговорила с ним, бросив ему свой комментарий через плечо.

— Да, я… бегал.

— Это помогло?

— Да. Это очень помогло. Вот почему я здесь. — Клинт уставился на лицо своей сестры. — Послушай, я меньше всего хочу, чтобы ты дулась на меня, когда я поведу тебя по проходу к алтарю.

Лиззи поджала губы, словно сдерживая всхлипывание. Черт побери, пусть лучше она сердится на него, чем плачет.

— Я тоже этого не хочу, старший братик.

— Я поговорю с Джонатаном. Я найду его позже и куплю ему пиво. Или, может быть, гавайский коктейль «Май Тай».

— Думаю, ему это понравится, Клинт. Итак, мы договорились. — Она внезапно широко улыбнулась и посмотрела вниз, где Рита кропотливо разрисовывала ей руку.

— Слушай, мне кажется, Клинту нужна татуировка из хны. Что скажешь?

Рита подняла голову.

— Ну, обычно ее не делают мужчинам.

— Мой брат совсем не обычный человек. Присаживайся! — приказала Лиззи. — Она сделает тебе татуировку, как только закончит со мной.

Оказалось, это не заняло много времени. Лиззи вскочила, когда все закончилось, и стала восхищаться рисунками на своем теле.

— Я разыщу Джонатана и покажу ему. Сядь сюда, Клинт, — произнесла она и покинула комнату.

В воздухе повисло неловкое молчание, когда Клинт остался наедине с Ритой. Он выдохнул.

— Я не знаю. Раньше у меня никогда не было татуировок хной. Я вряд ли хочу сделать ее сейчас. Но желание невесты…

— Закон, — подытожила Рита и жестом предложила ему сесть.

— Она такая острая, — сказал Клинт о деревянной палочке, которую взяла Рита.

— Не волнуйся. Я тебя не уколю. Хотя это неплохая мысль.

— Хм, спасибо.

— Скажем так, хорошо, что ты вовремя исправил ситуацию с Лиззи.

Он старался не реагировать, когда ее мягкие теплые пальцы касались его кожи, пока она работала. Он не понимал, как ему удается просто сидеть и сопротивляться желанию обнять Риту.

Он попытался сосредоточиться на разговоре.

— Рискуя быть уколотым, я признаюсь, что мои извинения были принесены скорее для того, чтобы восстановить мир. Потому что я на самом деле не понимаю, что я сделал неправильно.

Ее пальцы замерли.

— Ты правда этого не понимаешь?

— Я думал, что помогаю, Рита.

Ее голос был мягким, когда она снова заговорила, разрисовывая ему спину:

— Джонатан пришел к тебе не для того, чтобы просить работу. Ему это не нужно.

— Откуда мне было об этом знать?

Она наклонилась ближе, ее горячее, соблазнительное дыхание коснулось его уха.

— Вероятно, тебе следовало его выслушать.

— Я думал, я его выслушал. Он сказал, что ему нужна более надежная работа. Почему бы мне не предложить ему работу, если я могу это сделать?

— Потому что от этого полегчало только тебе.

Клинт опешил.

— Ты привык решать проблемы, — продолжала Рита. — Ты привык руководить и исправлять ситуации. Вне зависимости от того, требуется это или не требуется. Ты сделал то же самое, когда решил, что мои вещи надо перенести в твой номер.

Разве это неправильно?

— Да, ну, наверное, я с детства привык к тому, что кто-то должен брать на себя инициативу и решать проблемы. Мои родители умерли, а бабушка, отвечающая за нас, едва могла позаботиться о себе. — Он чуть не выругался. Меньше всего ему хотелось оправдываться. Рита его не поймет. Несмотря на все их недостатки, Рита выросла с двумя очень заботливыми родителями. Вероятно, слишком заботливыми, которые обеспечивали ей стабильность и безопасность. Он делал то же самое для своей сестры. — Лиззи никогда не понять, каково мне было в те дни, когда мы выживали. — Клинт справился. Однако плохо то, что только он был в ужасе от неопределенности их будущего. Лиззи слишком горевала по родителям, чтобы до конца осознать, насколько хрупкой была их стабильность. Клинту приходилось планировать их будущее, чтобы они были в безопасности. На свою бабушку они рассчитывать не могли. Вся нагрузка, как тонна кирпичей, легла на плечи Клинта. Он ни разу не разговаривал с Лиззи о том, что он просыпается по ночам, отбиваясь от почти калечащей его тревоги. Ему вообще не с кем было поговорить об этом.