красоты»), увидевшей свет в 2017 году, орнитолог Ричард О. Прам утверждает, что половой отбор вызывает колебания в животном мире, напоминающие спекулятивные пузыри в экономике. Возможно, самым известным примером полового отбора в биологии является самец павлина, у которого настолько тяжелые перья на хвосте, что они препятствуют его действиям. Но эти перья очень нравятся самкам, что облегчает обладателям более красивых хвостовых перьев спаривание и воспроизводство. Таким образом, женский сексуальный выбор может создать эволюционное преимущество для какой-то бесполезной характеристики в процессе, называемом «фишеровским убеганием» в честь теоретика Р. А. Фишера (19). Этот механизм даже не требует наличия двух разных полов, поскольку существуют свидетельства подобных процессов полового отбора и у гермафродитных видов, у которых каждая особь имеет как мужские, так и женские половые органы (20). Как в эволюционной биологии, так и в нарративной экономике какое-либо украшение или демонстрация чего-то («брачный танец самцов») могут стать популярными просто случайно.

Иррациональные импульсы влияют на экономические нарративы

Психолог Джером Брунер, открывший важность нарративов для понимания человеческой культуры, писал о том, что мы не должны предполагать, что действия человека обусловлены сугубо объективными фактами:

«Я не верю, что кто-либо когда-либо смотрит на факты непредвзято. С точки зрения психолога все абсолютно не так, и это нам хорошо известно из наших исследований восприятия, памяти и мышления. Наш реальный мир больше похож на хорошо сколоченную мебель, чем на девственный лес, в который мы случайно забрели» (21).

То есть нарративы – это конструкции, способные произвести впечатление на человеческий разум и представляющие собой смесь фактов, эмоций, тем, интересных общественности, других внешних деталей.

Психиатры и психологи признают, что психические заболевания зачастую являются крайней формой нормального поведения или небольшим отклонением от нормальных умственных способностей человека. Таким образом, мы можем узнать о сложностях нормального процесса обработки нарративов человеческим мозгом, изучая диснарративии или аномальные нарративные явления. Нейробиологи Кей Янг и Джеффри Сейвер в 2001 году составили список некоторых таких форм. Это: ограниченные возможности пересказа (способность рассказывать только истории, узнанные до черепно-мозговой травмы); недостаточные возможности пересказа (неуверенный пересказ импульсивных историй); денаррация (неспособность создать историю во временных рамках, порождающих действие); конфабуляция (сочинение историй, мало или совсем не имеющих отношения к реальности). Каждая форма диснарративии связана с повреждением определенной части головного мозга.

Шизофрения – серьезное психическое заболевание, которое может проявляться в виде расстройства способности нормального повествования, поскольку оно зачастую сопровождается слышанием воображаемых голосов, продуцирующих фантастический сумбурный нарратив (22). Слышание голосов как один из симптомов шизофрении связано с дефицитом объема в определенных областях мозга (23). Нарративные нарушения, обнаруживаемые при расстройствах аутистического спектра, также связаны с аномалиями головного мозга (24).

Фрейминг, эвристика репрезентативности и эвристика аффекта

Нарративная психология связана с психологической концепцией фрейминга (25). Если мы сможем создать забавную историю, которую будут пересказывать, она в итоге может сформировать точку зрения, точку отсчета, которая будет влиять на принимаемые решения. Фрейминг связан с эвристикой репрезентативности Даниэля Канемана и Амоса Тверски (1973 г.), согласно которой люди формируют свои ожидания, опираясь на некую идеализированную историю или модель, и оценивают свои ожидания, с учетом известности идеализированной истории, а не предполагаемой вероятности. Например, мы можем судить об опасности назревающего экономического кризиса не исходя из какой-то логики, а по его сходству с хранящейся в памяти историей предыдущего кризиса.

Джордж Катона, один из основателей поведенческой экономики, автор книги Psychological Economics («Психологическая экономика»), вышедшей в 1975 году, обнаружил следующее странное явление. Когда он интервьюировал обычных граждан и спрашивал об их ожиданиях в отношении ключевых экономических показателей, у него возникало ощущение, что у тех нет четких ожиданий, они просто придумывали цифры, чтобы ему угодить. Но я бы сказал, что эти люди думали о нарративах с участием людей и цен. Например, если их спросить в интервью об ожиданиях относительно инфляции, они могут не ответить на вопрос прямо, а рассказать историю, полную драматизма и с явно выраженной моралью о деятельности политиков или профсоюзов, которая в итоге может быть связана с темой инфляции.

Психологи также отмечают эвристику аффекта, когда люди, испытывающие сильные эмоции, такие как страх, склонны распространять эти чувства на не связанные с ними события (26). Иногда люди отмечают сильные эмоции или страхи по поводу возможностей, которые, как им подсказывает логика, далеки от реальности. Что предполагает наличие у мозга человека несколько систем оценки риска. Согласно гипотезе «восприятия риска с позиции чувств», некая примитивная система головного мозга, в большей степени связанная с явными эмоциями, обладает собственной эвристикой для оценки риска (27).

В совместной работе с Уильямом Гетцманном и Дасолом Кимом мы с Джорджем Акерлофом проанализировали данные анкетного опроса инвесторов и американцев с высоким уровнем доходов начиная с 1989 года. И обнаружили, что люди завышают оценку риска краха фондового рынка, при этом на эти оценки влияют новостные материалы, особенно на первых полосах газет, которые они читают. Одним из интригующих открытий стало то, что на оценку вероятности краха фондового рынка может повлиять даже такое природное явление, как землетрясение. Ответы респондентов демонстрировали большую вероятность краха фондового рынка, если землетрясение произойдет в радиусе 30 миль от места их проживания в течение 30 дней, запуская тем самым эвристику аффекта. Логично было бы предположить, что локальные землетрясения запускают локальные нарративы с негативной эмоциональной окраской.

Аналогичные данные указывают на то, что, казалось бы, не относящиеся к делу события с сильным нарративным потенциалом могут повлиять на экономику или политику: чемпионат мира по футболу может негативно повлиять на экономическую уверенность (28), а нападения акул на местных пляжах могут повлиять на результаты местных выборов (29). И даже фоновая музыка в рекламе может оказать сильное воздействие на потребителей (30) – винотеки привлекают больше покупателей, приобретающих более дорогие вина, если у них фоном звучит классическая музыка, а не последние хиты из ТОП-40 (31).

Эвристика аффекта также работает в отношении активности интернет-троллей (людей, оставляющих неприличные или нецензурные комментарии в Интернете) (32). Троллинг может быть очень заразным: случайно выбранная из общей массы экспериментальная группа подверглась троллингу в различных непристойных видах. После этого члены группы с гораздо большей охотой оставляли подобные же комментарии.

В перспективе

Соблазнительные доказательства влияния нарративов, представленные нейробиологами, как и соответствующие наблюдения, предлагают несколько совершенно разных объяснений серьезности крупных экономических событий. В Части II этой книги мы рассмотрим некоторые организационные принципы нарративной экономики. Ключевым вопросом является выявление направления причинно-следственной связи рассредоточенных и нечетко определенных созвездий нарративов и фактической экономической деятельности, о чем мы поговорим дальше. В последующей главе мы рассмотрим основные принципы нарративной экономики. В Части III вы найдете перечень из девяти важных неизменных созвездий нарративов