Народ явно опешил.

— Мы ликвидационная комиссия совхоза «Зыряновский», — сказала одна женщина. — Это Николай Иванович, заместитель председателя ликвидационной комиссии. Я секретарь, это… — и перечислила всех.

— А где председатель комиссии? — спросил я.

После короткой паузы кто-то из них ответил:

— В СИЗО.

— Та-а-ак, товарищ в СИЗО, значит, а вы тут прохлаждаетесь? — подошёл я к Николаю Ивановичу. — Разрешите представиться, — и протянул ему визитку полковника, председателя ГСК по Алматы.

— Можете обращаться ко мне Дмитрий, так вам проще будет, — сказал я. Хотя имя на визитке было совсем другим. Однако это несоответствие не вызвало ни у кого вопросов.

— Что ж вы так, друзья, со своим коллегой поступили? Чем он вам насолил? Ладно. Я здесь не затем, чтобы разборки устраивать. У вас появился шанс реабилитироваться перед собственной совестью. Александр выйдет на свободу, так или иначе. Если это произойдёт с вашей помощью — считайте, что очистились. Будем помогать?

— Да, — не задавая лишних вопросов, хором произнесли члены комиссии.

— Первым делом мне нужен залог. Мера пресечения изменена, необходимо его внести. Для залога оформим это здание.

— Да, конечно, но как? — спросил кто-то.

— А вот это уже ваши проблемы. Советуйтесь с юристами, ищите способы. Я пока с судьёй переговорю.

И рванул в суд.

— Людмила Ивановна! Нашёл! Нашёл залог!

— Какой? Где?

— Совхозная контора в Парыгино. Шикарнейшее здание!

— Контора? В Парыгино? Ты что, смеёшься? Ему красная цена 200 долларов.

(Позже именно за такую сумму здание и было продано.)

— Да вы что! Оно новое! Все коммуникации, полторы тысячи квадратов. Тысяч сорок баксов стоит. Какие документы нужны?

— Нужна оценка от БТИ, но они тебе не оценят его дороже чем на тысячу. Короче, отстань, не пойдёт!

Я побежал в БТИ. Нашёл оценщиков, оказались мои новые знакомые по ресторану. Рассказал им о задаче. Привёз в Парыгино, и они приступили к работе. Чтобы мне помочь, они посчитали не рыночную стоимость, а стоимость строительных работ и материалов, вычли амортизацию — получилось 40 000 долларов.

Пара дней — и документы готовы. Я побежал с ними в суд.

— Дима, ты что? В своём уме?! Я не приму этот залог! А если он сбежит? Под монастырь меня подвести хочешь? — И указала на дверь.

Я стал ходить в суд как на работу. Уговаривал. Когда судья начинала злиться, исчезал. На следующий день — снова.

— Я вас как мать родную прошу! Клянусь чем угодно, не подведу, дело закроем, — увещевал я её.

Привёз следователя, он ей лично сказал, что у дела нет судебных перспектив. Сказал, что после моего обращения прокурор изменил свою позицию. Больше ни у кого нет желания мстить.

Судья сопротивлялась ещё день. В очередной визит к Людмиле Ивановне я застал в кабинете её дочь. Мы поприветствовали друг друга как старые друзья. Судья глянула на нас:

— Ну смотри, Дима! Сбежит твой Александр, будешь мою дочь и внуков кормить до конца дней, понял?!

— Понял! Понял! Людмила Ивановна, не подведу! Всё будет хорошо!

— Давай сюда документы.

В этот же день после девяти месяцев содержания под стражей Александр вышел на свободу.

Дальше дело техники: лжесвидетели отказались от своих показаний, дело было закрыто, залог возвращён. Александр, уже под моим присмотром, продолжил заниматься ликвидацией совхоза. В глазах моих начальников это была невероятная победа. Все обалдели и открыто восхищались моими способностями решать невыполнимые задачи.

С того момента мне стали поручать сложные и интересные дела в Казахстане. Я колесил по республике, мне подняли зарплату настолько, что деньги перестали заканчиваться. В отличие от других сотрудников на меня не распространялись нормативы по командировочным. Руководитель офиса спрашивал: «Дима, сколько надо?» Я называл сумму, и мне её выдавали. Отчитываться за командировочные мне тоже не надо было. Беспрецедентный уровень доверия для нашей компании.

Послесловие к главе

Роберт Чалдини в книге «Психология влияния» описывает эксперимент с индюшкой, которая нападала на чучело хорька всякий раз, когда оно появлялось в поле зрения. Но только учёные включали внутри чучела динамик, воспроизводящий писк индюшонка, как индюшка начинала заботиться об этом чучеле. Знакомый писк запускал в мозгу птицы автоматическую реакцию заботы. У людей всё точно так же. Культурные особенности, которые формируют нашу речь, манеры, поведение, и есть тот самый писк, который позволяет человеку автоматически определить — свой перед ним или чужой. Александр и его начальники не брали эти особенности в расчёт, за что и поплатились. Я родился и вырос в Казахстане. Был воспитан в том же контексте, что судья, следователь и прокурор. Каждому из них хватило нескольких секунд, чтобы понять, что я свой человек, которому можно доверять.

Как оказалось, Александр вёл не только ликвидацию этого совхоза, но и несколько других проектов. Он подробно рассказал, чем занимался, и попросил меня помочь. Так мы стали работать вместе.

Мы были с ним абсолютно разные. Он — педант, мог часами корпеть над документами: договорами, претензиями, письмами. Я же, напротив, вообще не верил в документы. Согласно моим убеждениям, договоры придумали для того, чтобы перечислять в них причины недоверия друг другу. Зачем это делать? Я не понимал. Мне всегда было достаточно устного обещания. Но жизнь внесла небольшие коррективы: оказалось, истина где-то посередине. Эти «бумажки» нужны хотя бы для того, чтобы не было необходимости запоминать, о чём же мы договорились. Так что Саня занимался бумагами, а я превращал бумаги в деньги. Наш тандем оказался очень продуктивным.

Я периодически приезжал в Усть-Каменогорск к Александру, помогал дожимать проекты. Представил его местным «авторитетным бизнесменам», чтобы они не мешали ему работать. По спорным вопросам попросил всех обращаться ко мне.

Домой Александр так и не поехал. Я несколько дней уговаривал его хотя бы позвонить супруге. Странная всё-таки штука любовь. Отношения в браке развиваются нелинейно. Один партнёр всё ещё уверен, что у него есть семья, любимый человек, за которого надо бороться, а другой уверен, что семьи давно нет…

Самым крупным усть-каменогорским активом, в котором наша компания имела блокирующий пакет, было Иртышское управление строительства (ИУС). Ещё до моего приезда мы почти получили контроль над этой фирмой. И мои коллеги сделали всё, чтобы приобрести оставшуюся у государства долю. Но наш менеджер переиграл своего работодателя на аукционе и купил эту долю не на нашу организацию, а на свою собственную.