она послала свой маленький кулачок прямо мне в нос. Удар был не столько болезненным, сколько оскорбительным для моего мужского самолюбия, и я с позором отошел от двери на шаг. Учительница немедленно захлопнула дверь и щелкнула замком.

Находясь вне себя от негодования, я спустился на газон, задрал голову и громко крикнул:

– Белоносов! Мне надо с вами поговорить как мужчина с мужчиной! Поверьте, это в ваших же интересах!.. Белоносо-о-ов! Вы слышите меня?

Дом возвышался передо мной как крепость и смотрел слепыми окнами. В одном из окон второго этажа качнулись жалюзи, и вновь все стало статичным и безмолвным.

Я сплюнул и пошел к калитке. Толкнув ее ногой, я вышел на улицу и решительно зашагал по лужам сквозь туман.

Лешка говорил, что наткнулся на заговор молчания. Нет, это не заговор. Это саркофаг из бетона, в котором кто-то прячется. И ничем его не пробьешь.

Никуда Белоносов не денется, думал я, разбрызгивая воду во все стороны. В два часа в школе начнется спортивный праздник. Он обязательно придет. Вот там мы и поговорим.

Глава десятая. Гордость школы

Удар по носу все же вывел меня из равновесия. Я довольно долго брел в неизвестном мне направлении среди неясных очертаний домов и деревьев, и вязкая тяжелая глина налипла к подошве моих ботинок, превратив их в уродливое подобие некогда модных сабо. Это движение в никуда могло бы продолжаться значительное время, но, на мое счастье, путь мне преградила убогая пивнушка, “стекляшка” с мутными окнами и металлической дверью.

Я зашел внутрь, с удивлением увидев не только продавщицу за прилавком, но и одного посетителя, сосущего пиво из литровой банки. Я смотрел на этих людей с таким же восторгом, как если бы видел тигров или слонов на воле, в их естественной среде обитания. Всюду жизнь!

– Отпускаю только в свою посуду! Вы что, первый раз здесь? – не слишком вежливо буркнула продавщица, когда я попросил ее бокал пива. Впрочем, она не испортила мне настроения, так как ее грубость я воспринял как уникальный местный колорит. Тем более, что одинокий посетитель в облезлой шапке-ушанке и замасленном армейском бушлате махнул мне рукой и достал откуда-то из-под стола круглую пластиковую коробку из-под филе сельди.

Я махнул рукой на условности и предрассудки. Продавщица с невозмутимым лицом наполнила мою тару до краев. Отхлебывая пиво из коробки, словно чай с блюдца, я сел рядом с мужиком в бушлате и битый час слушал его бредни о политике, олигархах и бандитах на джипе, которых недавно расстреляли и сожгли в лесу под Кажмой.

Тут я вспомнил, что нечто похожее уже слышал от Стасова, когда брал у него командировочное удостоверение, но тогда эту информацию я пропустил мимо ушей. Я попытался расспросить своего собеседника подробнее об этом происшествии, но он уже здорово набрался и начал бессвязно мычать.

– Слушайте вы его больше! – громко и агрессивно вмешалась в нашу беседу продавщица, размазывая тряпкой по прилавку лужу. – Во-первых, это было не на Лесной, а на Объездной. Если вы не здешний, то я поясню: из Кажмы на трассу ведут две дороги. Лесная – это главная, по которой автобус ходит. А Объездная – это грунтовка. Там в дождь можно запросто увязнуть, и по ней мало кто ездит. Вот там этот джип и нашли. Сгорел дотла! Два трупа чернее негров! Бандитские разборки. Группировка приморская против группировки горной. Раздел сфер влияния. Понятно?

Мой собеседник попытался возразить, что-то промычал, неуверенно махнул рукой и нечаянно сшиб на пол свою банку с остатками пива.

– Что?! – моментально возмутилась продавщица, словно мужик в бушлате высказал-таки свою точку зрения. – Ой! Только не надо мне это говорить! Не надо! Я точно знаю: два трупа, на Объездной! Не надо спорить! Я знаю, что говорю. Контролирование нелегального бизнеса! И молчите!

Я по привычке попытался мысленно пристегнуть происшествие на Объездной дороге к гибели Лешки, но эти два события не сходились никаким боком. И все же в голове у меня отложилось: неплохо бы побывать на этом месте и посмотреть на обгоревшую машину. Чем черт не шутит! А вдруг я замечу признаки того же стиля, того же “почерка”?

Несмотря на то, что мужик в бушлате очень не хотел со мной расставаться и довольно крепко схватил меня за рукав куртки, мне удалось вырваться из “стекляшки” на туманную волю. Очутившись на улице, я вдохнул полной грудью, и тотчас услышал, что за моей спиной, совсем рядом, тихо треснула ветка. Обернувшись, я успел увидеть лишь расплывчатый силуэт человека, который, с треском ломая кусты, ринулся от меня прочь.

Словно сторожевой пес, который немедленно рефлексирует на убегающий объект, я кинулся вслед за человеком, и сразу же оказался в плотных объятиях колючих кустов.

– Эй, стой! – крикнул я, теряя темное пятно из виду.

Но остановиться пришлось самому. Я прислушался. В нормальную погоду я, возможно, и уловил бы шорох или дыхание убегающего, но туман приглушал все звуки. Мертвая тишина царила вокруг меня. Ветки деревьев сплелись словно гигантская паутина. Я больше не видел ничего, что могло бы вызвать у меня любопытство. Кто это был? Этот человек следил за мной? Он подслушивал разговоры в пивной?

Вопросы остались без ответа. Я опустился на корточки и стал рассматривать мягкую, словно пластилин, землю. Хоть и похож был беглец на бесплотное привидение, все же должен был оставить следы… А вот он, родимый, отпечаток его обуви! Протектор глубокий, напоминающий легкомысленные завитки. Явно спортивная обувь. Я приложил рядом со следом ладонь, по ней определяя размер обуви. Тридцать седьмой, от силы тридцать восьмой. Подросток или женщина…

Я вышел на улицу, встал на ступеньку “стекляшки” и принялся очищать ботинки от налипшей к подошве глины. Странный город! Дурной город! Я все больше понимал Лешку. Немудрено, что он с раздражением диктовал на автоответчик: “Я сваливаю из этой гребанной Кажмы!”

Кто же, черт возьми, за мной следил?

Не желая возвращаться, я пошел по этой же улице дальше. Вскоре я обратил внимание на то, что невольно оборачиваюсь. Навязчивое чувство, что за мной постоянно следят, не проходило. Оно стало меня раздражать. Желая избавиться