— Только если мы будем путешествовать пешком. Верхом у тебя нет никакой надежды догнать нас.

— Злая девчонка! — смеясь, воскликнул Ричард. — Иногда я не верю, что мы родились у одних родителей!

— Я тоже! Подумать, что мой собственный брат — такой неумелый наездник!

Ричард снова рассмеялся и игриво обнял ее за плечи.

— Ты ранишь меня в самое сердце, правда ранишь! Я в прекрасной форме, просто наездник ужасный.

— О, я не назвала бы тебя ужасным. Скорее сносным.

Ричард театрально вздрогнул и опустил руку.

— Упаси нас Господи от «сносного». Предпочитаю посредственности «ужасный».

— Удовлетворимся «приличным», — вмешался Бенедикт. — Поэтому я и хотел, чтобы к нам присоединилась Эви.

Ричард состроил гримасу:

— И что это означает?

Судя по ехидной улыбочке, он точно знал, что это означает.

— Это означает, что ты с радостью усадишь меня на хромую старую клячу, чтобы хотя бы раз в жизни иметь возможность выставить себя лучшим наездником.

— Какая чушь! Лютик — прекрасная, резвая кобылка.

Звонкий смех Бенедикта омыл Эви теплым летним дождем.

— Вы правы, что не доверяете ему, Бенедикт. Лютик почти мой ровесник. Так кто из нас злой, дорой братец?

— А я когда-нибудь претендовал на доброту? Лучше скажи, какая лошадь, по твоему мнению, подойдет мистеру Бенедикту.

Они стали выбирать лошадь. Бенедикт восхищал! Эви. Она была в своей стихии. Дома, в этом влажном напоенном мускусными ароматами воздухе. И сейчас вела их от стойла к стойлу, перечисляя достоинства каждой лошади. Он не мог не смотреть на нее. Не любоваться гордостью, так и светившейся в ее глазах. Не наблюдать, как она касалась, гладила и говорила с каждой лошадью.

Когда они остановились перед большим черным мерином, она провела кончиками пальцев по мускулистой шее коня, осторожно и нежно, и Бенедикт на миг представил, как ее пальцы касаются его кожи. При этой мысли по его спине пробежала дрожь.

Она снова погладила лошадь и обратилась к Бенедикту:

— Брут не слишком молод, но силен и надежен. Он был конем Ричарда до появления Комуса, хотя Ричард не достоин ни того ни другого.

— Эй! — воскликнул Ричард, скрестив руки. — Мы с Брутом прекрасно ладили. Просто спорили, как лучше брать препятствия.

— Да, — согласилась она, поднимая золотисты брови. — Бедняга Брут настаивал на правильном способе, а ты никогда не мог удержать равновесие.

— Так Брут хорошо берет препятствия? — перебил Бенедикт, прежде чем спор начался снова.

Эви слегка улыбнулась:

— Один из лучших. Ему нужна твердая рука. Но не думаю, что вам будет трудно с ним справиться. Как вы смотрите?

— Я полностью доверяю вашему суждению. Если считаете, что Брут подойдет, значит, так тому и быть.

Он потер бархатный нос коня, и тот отозвался радостным ржанием.

— Спасибо за то, что столько времени потратили, дабы спасти меня от интриг Ричарда.

Тот ухмыльнулся:

— Не понимаю, о чем вы. Но с меня довольно блужданий по конюшне. Идем в дом?

Бенедикт покачал головой:

— Если не возражаете, я хочу получше познакомиться с Брутом.

— А ты, малышка?

— У меня полно работы. Но я хочу прокатиться перед чаем. Поедем вместе?

— Спасибо, но вынужден отказаться После сегодняшнего путешествия по конюшне и нашей вчерашней рыбалки, пожалуй, я останусь в доме.

— Хорошо, увидимся за чаем.

Они молча дождались ухода Ричарда. Оба нетерпеливо смотрели ему вслед. Бенедикт остро чувствовал ее присутствие. Она стояла на почтительном расстоянии, однако достаточно близко, чтобы он уловил слабый аромат лимонов.

Наконец она с довольным видом повернулась к нему:

— Будете готовы через час?

Бенедикт, не сразу поняв, удивленно посмотрел на нее. Но тут же все сообразил. Хитрюга! Она сейчас сделала все, чтобы Ричард не жаловался, что его не взяли на прогулку. Они весь день будут вдвоем, если не считать слуги, который послужит компаньоном.

— Я не опоздаю.

Черт бы побрал этого человека!

Эви раздраженно сдула со лба золотистый локон. Он очень ловко вывернулся, рассказав о том, что делал прошлой ночью. Она уже почти вернулась в спальню, когда поняла, что позволила ему сорваться с крючка. Сунув руку в карман жакета амазонки, она что-то проворчала.

— Вы что-то сказали, миледи? — осведомилась Морган, глядя на нее с некоторым удивлением.

Эви деланно улыбнулась:

— Ничего, Морган. Спасибо за помощь. Теперь я справлюсь сама.

Морган кивнула и удалилась. Дождавшись, когда закроется дверь, Эви принялась мерить шагами пол. Бенедикту удалось отделаться от нее, но еще есть возможность допросить его во время прогулки.

Собственно говоря, у нее будет возможность делать все, что угодно, во время их прогулки. Можно смотреть на его безупречный профиль, слушать бархатистый голос, вдыхать его восхитительный аромат. И можно не беспокоиться, что мама станет критиковать ее поведение или сестры вмешаются в разговор.

В животе комом свернулось беспокойное нетерпение.

Этот человек — загадка. Иногда он просто несет вздор. А иногда… иногда они болтают, как старые друзья.

Эви покачала головой и вздохнула. Странно, что он способен вызывать в ней столь сильные эмоции. Как получается, что он влечет ее к себе и одновременно раздражает?

В дверь тихо постучали. Эви последний раз погляделась в зеркало и расправила темно-синие бархатные юбки амазонки, прежде чем откликнуться:

— Войдите!

На пороге появилась мать в утреннем платье изумрудного шелка. Она держалась напряженно.

— Здравствуй, дорогая. Надеюсь, я не помешала?

— Вовсе нет. Входи!

Мама тихо закрыла за собой дверь.

— У тебя есть минутка, дорогая? Мне кажется, что нам пора поговорить.

— Да, конечно.

Эви глянула на позолоченные часы на каминной доске. Менее чем через десять минут она должна встретиться с Бенедиктом. Но он может подождать.

Так и не поняв, в каком настроении мама, Эви уселась на стул. Мать сделала то же самое. Несколько секунд обе неловко молчали. Эви сидела прямо, сложив руки на коленях, как полагается воспитанной леди. Что-то в манерах матери заставляло Эви нервничать, хотя она не понимала, что именно. Она старалась излучать уверенность и безмятежность, но на деле ее трясло от волнения. Поняв, что раздражающий стук производит носок ее туфельки, она поежилась и заставила себя сидеть спокойно.