пробел: он не исключает возможности того, что птицы по-разному воспринимают одни и те же цвета. Рассмотрим движение: когда я бросаю вам мяч, вы воспринимаете его как приближающийся, а я - как удаляющийся. Другими словами, мы с вами по-разному воспринимаем одно и то же движение. Могут ли птицы и люди, подобным образом, по-разному воспринимать одни и те же цвета? Давайте отложим эту возможность до конца раздела II, когда у нас под рукой будет немного больше аппаратуры.

Однако это лишь предварительный вывод:

Предложение 1 Цветоощущение птиц отличается от человеческого.

Кроме того, предложение 1 представляет собой проблему для тех, кто определяет цвет как способность вызывать определенный вид переживаний. Ибо в нем возникает вопрос: Почему тот вид опыта, который испытывают птицы, считается цветовым опытом? Поскольку цветовой опыт, о котором идет речь, отличается, возникает вопрос: почему новые цвета вообще являются цветами?

 

Восприятие цвета

Цвета - это свойства, общие для множества конкретных индивидуумов. Оранжевый - это цвет, который имеет эта куча порошка куркумы; он также присутствует в этой куче куркумы. Вот что значит сказать, что это свойство.

Восприятие дает нам прямой визуальный опыт цветов - "прямой" в том смысле, что мы не видим их, видя что-то другое. Некоторые утверждают, что мы видим многоугольники опосредованно, потому что видим их, видя их стороны. Верно это или нет в отношении многоугольников, но в отношении цветов дело в том, что здесь нет такого посредника. Мы видим цвет куркумы не путем конструирования или обучения, а просто видим.

Непосредственность восприятия цвета послужила основанием для некоторых известных доктрин о природе цвета. Г. Э. Мур (1903, 10) утверждает, что цвета - это простые, неопределимые качества, известные благодаря восприятию. Это не совсем верно. Как я уже говорил, цвета имеют компонентный состав: оранжевый состоит из красноватого и желтоватого оттенков в более или менее равных частях. По крайней мере, в этом смысле они не являются простыми. Тем не менее Мур указывает на важную истину: цвета не могут быть определены иначе, чем в хроматических терминах, то есть в терминах непосредственно воспринимаемых качеств, таких как оттенок и светлота.

Бертран Рассел (1912) выдвигает точку зрения, схожую с точкой зрения Мура. Он считал, что цвета - это чувственные данные, известные по знакомству. "Я знаю цвет совершенно и полностью, когда вижу его, и никакое дальнейшее знание о нем самом даже теоретически невозможно", - писал он (47). Рассел считает, что если цвет - это перцептивное свойство, то неперцептивное знание о нем должно происходить из корреляций, которые мы обнаруживаем. Эти корреляции не являются "знанием о [цвете] как таковом". Оранжевый цвет - красновато-желтый; это его непосредственно воспринимаемая хроматическая сущность. Длина волны оранжевого составляет около 600 нм; это условно соотнесенный физический факт, который не может быть познан одним лишь восприятием. Мы знаем цвет "совершенно и полностью", когда непосредственно воспринимаем его хроматическую сущность.

Доктрина Мура-Рассела стоит на простом фундаменте: восприятие самодостаточно. Мы выходим за рамки восприятия, когда исследуем физические причины. В случае с цветом восприятие обнаруживает систему свойств, состоящую из оттенка и светлоты. Больше ничего не нужно знать о его внутренней природе.

Марк Джонстон (1992) формулирует еще одну центральную доктрину: цвет каузально объясняет цветовой опыт. Он предполагает, что это неудобно сочетается с доктриной Мура-Рассела. Ученые каузально объясняют цветовой опыт, ссылаясь на физические величины, такие как длина волны или отражательная способность, или на физически реализованную "предрасположенность к тому, чтобы казаться цветным" (Johnston 1992: 224). Из этого следует, говорит Джонстон, что цвет должен быть каким-то подобным качеством. Но эти качества не могут быть идеально и полностью известны восприятию (225). Поэтому, заключает Джонстон, мы должны "отказаться или ослабить" доктрину Мура-Рассела (228).

Эти рассуждения основаны на ошибочном предположении. Мы объясняем цветовой опыт хроматическими свойствами. Например, мы говорим, что куркума выглядит оранжевой (опыт), потому что (причинное объяснение) она оранжевая и на нее светит белый свет. Правда, наука усиливает это объяснение в терминах длины волны и т. п., но она не делает этого, отождествляя цвета с этими физическими величинами. Наука лишь требует, чтобы между физическими величинами и цветами существовали закономерные корреляции. Психофизика обеспечивает эти корреляции. Психофизика выходит за рамки простого восприятия. Нет никаких причин ослаблять доктрину Мура-Рассела.

Это дает нам аргумент, которого раньше не хватало в отношении цветов романа. Восприятие служит цыплятам так же, как и нам. Поэтому мы должны предположить, что они имеют такой же перцептивный доступ к цветам, которые они непосредственно воспринимают, как и мы - они тоже обладают совершенным и полным восприятием перцептивных качеств. Но цвета птиц имеют иной хроматический характер, чем те, которые воспринимаем мы. Таким образом, мы имеем:

Предложение 2 Поскольку цвета определяются хроматическим характером, цвета птиц отличаются от человеческих.

Обратите внимание, что этот аргумент не просто идет от разного опыта к разному опыту. Скорее, он использует доктрину Мура-Рассела в качестве дополнительной предпосылки.

 

Слуховое восприятие: взгляд со стороны

Слуховой тон (высокий/низкий) и громкость также являются перцептивными качествами, на этот раз слуховыми. Доктрина Мура-Рассела подразумевает, что мы знаем их на слух (хотя я не думаю, что мы знаем ни высоту, ни громкость полностью2). Но, как я покажу в этом и двух последующих разделах, цвет и высота тона - совершенно разные случаи. И цвет, и слуховой тон - это системы свойств, связанные с длиной волны. Но наши перцептивные системы по-разному относятся к лежащим в их основе длинам волн. То, как работает чувствительность к длине волны в случае с цветом, делает возможным появление новых цветов. Не существует такой вещи, как новый слуховой тон (по крайней мере, в слуховых системах, основанных на улитке). (Это следует несколько уточнить. У высоты тона есть характеристики, которые могут варьироваться от организма к организму. Я хочу сказать, что его соответствие длине волны не может меняться).

Вот как слуховая система измеряет длину волны. Звуковые волны преобразуются в волны давления в жидкости среднего уха; они передаются в улитку внутреннего уха. Согласно общепринятой "теории места" Георга фон Бекези (http://tinyurl.com/okumo), различные части улитки (и ее базилярной мембраны) чувствительны к разным звуковым частотам. (См. Рисунок 6.1 .) Если рассматривать улитку в целом, то она представляет собой свернутый орган; каждое место на этом органе соответствует частоте, а сила ответа в этом месте указывает на амплитуду соответствующей частоты. Таким образом, улитка, как говорят на жаргоне, "тонотопична"; ее места соответствуют тонам. Волосковые клетки улитки преобразуют эту информацию и передают ее через ряд