Как записал в 1780 г. один очевидец, полк, в течение двух лет несший гарнизонную службу в нескольких городах на севере Голландии, несмотря на настойчивые усилия офицеров, не мог в то время завербовать более 15 человек, девять из которых являлись иностранцами. Общеизвестно, что не столь затруднительно было набрать солдат в материковых провинциях, даже в таких гарнизонных городах, как Гаага и Утрехт; но в общем и целом можно сказать, что было проще завербовать 1000 моряков, чем 100 солдат.

В наемных войсках Вест- и Ост-Индской компаний процент иностранцев всех званий был также высок. В январе 1622 г. из 143 солдат гарнизона Батавии 60 являлись немцами, швейцарцами, англичанами, шотландцами, ирландцами, датчанами и прочими иностранцами, не считая 17 фламандцев и валлонов и 9 человек неопределенной национальности. Списки личного состава гарнизонов Молуккских островов в 1618–1620 гг. показывают аналогичную разнородность в отношении солдат из Бремена, Гамбурга, Шотландии и с Шетландских островов. Из примерно 60 человек, которые были осуждены серией военных корабельных судов, проходивших в Южно-Китайском море между июлем 1622 и августом 1623 г., не менее 18 оказались иностранцами, включая швейцарцев, шотландцев, фламандцев, французов и японцев. В гарнизоне мыса Доброй Надежды в 1660 г. служили английские, шотландские и ирландские солдаты; однако здесь, как и повсюду среди наемников VOC, большинство составляли немцы. Доля немцев на службе WIC, похоже, была не такой уж большой, по крайней мере до 1642 г. Когда графу Иоганну Морицу, генерал-губернатору Голландской Бразилии, в тот год Heeren XIX приказали уволить всех своих солдат не голландского, немецкого или скандинавского происхождения, он ответил, что большинство его войск составляют англичане, шотландцы и французы. Примерно в то же время в гарнизоне штата Параиба на востоке Бразилии служило 150 англичан под командой своего соотечественника Джона Гудледа, а еще WIC пришлось подыскать английского священника-кальвиниста для чтения проповедей войскам в городе Ресифи на их родном языке.

Немецкий источник, сообщавший, что в 1710 г. гарнизон в Батавии почти полностью состоял из немцев, швейцарцев, поляков и «не более десятка голландцев», явно преувеличивал. Однако 80 лет спустя VOC взяла на службу на Востоке два полных подразделения европейских наемников — немецкий полк герцога Вюртембергского и швейцарский полковника де Мёрона. Как и в случае армии метрополии, среди офицеров голландцы были представлены в больших пропорциях, чем среди рядового состава, однако ключевые посты часто занимали иностранцы. Достаточно упомянуть несколько типичных примеров: в 1686–1696 гг. комендантом Батавии был французский гугенот Исаак де Сен-Мартин, а мыса Доброй Надежды в 1728–1740 гг. — берлинец И. Т. Рениус. На другом краю света голландским гарнизоном Луанды в 1641–1642 гг. командовал англичанин Джеймс Хендерсон, а повествование шотландского офицера Дж. Г. Стедмана о своей службе в Суринаме в 1772–1777 гг. заслуженно считается классикой. Попутно можно отметить, что социальный престиж армейских офицеров, который и без того никогда не был так высок, как в других европейских странах, где-то в XVIII столетии стал еще ниже, правда не столько в самих Соединенных провинциях, сколько в Восточных Индиях. Офицеры армии и военного флота, отправившиеся в Батавию с экспедицией ван Браама в 1783 г., были неприятно удивлены, когда обнаружили, что гражданские чиновники VOC обращаются со своими военными коллегами с нескрываемым презрением. В тот период времени ни один из респектабельных бюргеров Цейлона не пригласил бы к себе на званый обед кого-либо из офицеров гарнизона, за исключением четырех — пяти высших военачальников.

Эдвард Барлоу, находившийся в плену у голландцев в Батавии в 1672–1673 гг., подтверждает, что «голландцы в Восточных Индиях могущественнее любой другой христианской нации; они содержат там, в том или ином месте, 150–200 парусников и 30 тысяч человек служащих на жалованье. Однако они весьма болезненны и быстро умирают; на некоторых судах из Голландии с 300 человек на борту к моменту прибытия в Восточную Индию порой умирает от 80 до 100». И действительно, потери среди белых людей в тропиках из-за смертности, болезней и дезертирства всегда были высоки. Сетования по поводу трудностей вербовки и низкой пригодности завербованных отмечаются с первой декады существования VOC. С редкими перерывами такие жалобы продолжались на протяжении почти 200 лет, достигнув своего пика во второй половине XVIII столетия. Для того чтобы обеспечить вербовку солдат и матросов для службы на востоке, вскоре в Амстердаме и других портах Голландии образовалась «гильдия» вербовщиков, прозванная zielver-koopers — «торговцы душами». Эти «торговцы душами» приставали к подходящим молодым людям из числа безработных без гроша за душой, в основном немцев, наполнивших Северные Нидерланды в поисках работы и богатства. Вербовщик предлагал будущему рекруту обеспечить его питанием и проживанием до того времени, как начнется набор людей для следующего индийского флота, в обмен на долговую расписку, дающую вербовщику право возместить свои расходы по содержанию рекрута путем ежемесячных вычетов из жалованья последнего, когда тот начнет его получать.

А в ожидании, пока прогремят барабаны, извещающие о наборе во флот — военно-морской или военной службы компании, — рекруты содержались в условиях, порой напоминавших барракуны — фактории для «черной слоновой кости», то есть рабов, — работорговцев Западной Африки. Рекруты были ограничены пространством тесных чердаков, мансард и подвалов, жили практически без света и вентиляции, при скудном питании и в возмутительной антисанитарии. В 1778 г. очевидец написал, что видел 300 человек в мансарде с очень низким потолком, «где им приходилось находиться день и ночь, где они отправляли естественные надобности, где у них не имелось нормального места для сна и им приходилось ложиться как попало вплотную друг к другу». Он же добавляет: «Наблюдал я и другие примеры, когда очень большое количество людей было заперто в подвалах домов, и некоторые из них пробыли здесь уже целых пять месяцев, в течение которых им приходилось дышать заразным нездоровым воздухом. В некоторых из таких домов смертность столь пугающе высока, что их владельцы, не осмеливаясь сообщать о точном количестве смертей, порой хоронили по два трупа в одном гробу». Рационы, вполне соответствовавшие условиям жизни, состояли в основном из плохо прокопченного бекона, «осклизлой речной рыбы», картофеля и хлеба. Совершенно очевидно, что люди, сколь-нибудь долго ограниченные такими условиями проживания, поднимались на борт своего корабля, будучи совершенно не в состоянии сопротивляться вспышкам инфекционных заболеваний или заразным болезням — даже если им посчастливилось еще не заразиться.

Ввиду того факта, что бессовестные методы голландских «торговцев душами» скоро приобрели дурную славу по всей Германии, кажется удивительным, что они могли обеспечивать постоянный приток жертв, даже если мы вспомним североамериканскую поговорку, что каждую минуту рождается новый простофиля. Значит, так оно и было. Вышеупомянутый очевидец уверяет нас, что в 1778 г. в провинциальных городах, где о вербовщиках раньше и не слышали, их насчитывалось по 20, 30, 40 и более человек. В Амстердаме, который всегда являлся центром притяжения, их было более двухсот. Эти «продавцы душ» работали в основном над поставкой военного и морского персонала для VOC, хотя при случае делали это и для WIC. Когда им не удавалось пристроить всех своих обманутых жертв в какую-либо из двух индийских компаний, они старались определить их в армию, военный флот или на обычные торговые суда. В 1634 г. был установлен срок контракта с VOC — три года для большинства моряков и пять лет для всех остальных наемных работников. Позднее пятилетний контракт сделали обязательным для всех моряков, зарабатывавших от 6 до 10 гульденов в месяц. Юнги должны были подписывать контракт на 10 лет.