— Черт знает. На ней вроде парик был… а может, непарик. Волосы длинные, каштановые, очки классные такие, и одета с иголочки.Конечно, Наташка девка хоть куда, но от таких, как та, что приходила, мужикиобычно с катушек съезжают. В общем, ушла она, и Таболин в зал спустился, а я заМаксимом пошла, но его в комнате не было. Наверное, в окно вылез, у нас тутрядом лестница пожарная, спуститься можно.

Я подошла к окну и смогла убедиться, что это в самом деленетрудно. Лестница в двух шагах от окна, и, пристроившись на ней, можно былоотлично слышать, о чем говорят в комнате.

— А как выглядел этот Максим? — забыв проосторожность, спросила я.

— Обыкновенно, — пожала плечами Женя. —Симпатичный парень… Глаза у него запоминающиеся, очень светлые, но он почтивсегда в очках.

— Очень светлые? Голубые, что ли?

— Ага. Ну вот, Наташка номер закончила, вернулась ксебе, а я ей рассказала про этого гада Таболина, она здорово разозлилась — иправильно. Устроил здесь дом свиданий… Наташка виду показывать не стала, вресторан к нему отправилась, а мне говорит: я этого гада выслежу и мымру еготоже. Я, говорит, узнаю, кто она такая, не зря, говорит, Таболин боится,наверняка чья-то жена, вот я и расскажу мужу про ее шашни, пусть он ей мозги-товправит.

— Хорошая идея, — согласилась я, думая при этом,от каких нелепых случайностей порой зависит наша жизнь.

Женька между тем увлеченно продолжала рассказывать:

— На другой день она пораньше отпросилась. Я сразупоняла: за Серегой следит, и точно. Вернулась уже на следующий вечер, часам ксеми, я уж беспокоиться стала, мы в семь начинаем, а она всегда пораньшеприходила. Спрашиваю: «Где была?», она мне: «На даче у Таболина», и вроде какиспугана очень. Я к ней с расспросами, а она молчит как рыба. Ничегошеньки мнене сказала, как я с ней ни билась. И в тот же вечер исчезла. Теперь ясно?

— Не очень, — призналась я.

— А мне вот сразу все ясно стало. Выследила она подлецаТаболина, а он ее за это убил. Один тип, в нашем городе хорошо известный, емудвоюродным братом приходится, оттого Серега ничего не опасался, а менты нешибко напрягались. Натаха где-то здесь, бродит душа ее неприкаянно… А мне однобеспокойство в этой комнате, — совершенно неожиданно закончила Женька.

— А этот Максим, он раньше здесь появлялся? —спросила я, совершенно не заботясь о конспирации.

— Нет. Никогда. Я бы запомнила. Я тут с открытия. ВотСашка часто заглядывал, он нашей стервы Жанки хахаль, она его лет на десятьстарше, просто смешно…

— Да неужели? — услышали мы за спиной женскийголос, обернулись и увидели в дверях ту самую певичку бальзаковского возраста,она стояла, сложив руки на груди, привалившись к косяку, и насмешливо насразглядывала.

— Ну и чего ты приперлась? — спросила Женька,поднимаясь.

— Язык у тебя точно помело, — презрительно бросилаженщина. — Смотри, доболтаешься.

— А ты мне не грози. Очень я тебя испугалась. —Судя по гневно сверкающим глазам, дело шло к потасовке, я засеменила к двери и,воспользовавшись тем, что обе дамы заняты, выскользнула в коридор.

Антон ждал меня в зале, к моменту моего появления онприканчивал десерт, я устроилась напротив, не спеша доела салат. Антон молчал —и я молчала. Он не выдержал первым.

— Ну? — бросил он недовольно, я пожала плечами.

— Натали исчезла несколько дней назад, судя по всему,совершенно голая, потому что одежда, сумка и двести баксов остались вгримерной. Незаметно выйти не могла, внизу работали маляры, но одна из девицвидела рабочих в соседнем дворе, где делать им вроде бы было нечего.Исчезновению предшествовали два события: появление здесь Таболина и какой-тодевицы, которые встречались в грим-уборной Натали, а также приятеля некоегоСашки Юматова, причем отличительной особенностью дружка являются белесые глазки,которые он старательно прикрывал очками, но дотошный народец обратил-таки наних внимание.

— Отлично, — кивнул Антон. — Теперь еще раз ипоподробнее.

На подробное изложение ушло минут пятнад цать. Антон слушалвнимательно, при этом неотрывно смотрел в мои глаза, что-то там пытаясьувидеть, наверное, мою прекрасную душу, она у меня в самом деле заслуживаетнаилучших похвал. Я тоже пялилась в его глаза. Не знаю, как он, а я особойнаблюдательностью похвастать не могла, никакой души я вовсе не увидела, зато егоглаза рассмотрела как следует. Цвет их был необыкновенный, зеленый, с медовогооттенка крапинами, девичьи ресницы придавали им несколько изумленное выражение.Я подумала, что такая красота парню вовсе без надобности, впрочем, взгляд ихиногда заставляет поежиться, выходит, все у него в порядке и я напраснобеспокоюсь.

Я так увлеклась, что не расслышала его вопрос и вынужденабыла переспросить:

— Что?

— Ты заснула? — проворчал он.

— Нет. Задумалась.

— О чем, интересно?

— О твоих глазах. Они у тебя очень красивые.

— Тронут. На будущее договоримся, если у меня появитсяеще что-нибудь красивое, ты об этом помалкиваешь.

— Хорошо, — кивнула я и добавила:

— Извини. Он почему-то разозлился, правда, с эмоциямисправился, и задал мне вопрос:

— Что скажешь?

— Об исчезновении? — То, что его интересуе моемнение, меня скорее настораживало. — Н знаю. Ясно, что тип с блеклымиглазами, если это конечно, тот же человек…

— Тот же, — перебил Антон. Не успела я спро сить,с какой стати он так уверен, как Антон продолжил:

— Тебе фамилия Юматов ни о чем не го ворит?

— Что-то знакомое, — кивнула я.

— Еще бы, фирма «Алые паруса» и «Чероки» на которомраскатывает наш светлоглазый друг принадлежит ему.

— Ну конечно, — с некоторой досадой согла силасья. — Сам Юматов за границей, а его при ятель обделывает здесь своиделишки.

— Допустим, светлоглазый спрятался в комна те или вылезна лестницу, не важно, важно, что он находясь поблизости, мог что-то услышать.Таболин встречался с девицей, скорее всего с твоей сестрой.

— На этот раз никто даже не сказал, что онa рыжая.

— Сестра это или нет, но их разговор произвелвпечатление на светлоглазого.

— Почему ты так решил?