Нежные губы парня ласково целуют меня, со стоном я предаюсь этим забытым и в тоже время родным ощущениям. Отвечаю на его поцелуй, приоткрываю рот, позволяя скользнуть его языку внутрь. Мне не хватает воздуха, когда Терренс углубляет поцелуй. Отдавшись ему однажды, сердце помнит каждую мышцу в его теле, каждое прикосновение, сводящее с ума, и откликается. Я не замечаю, как по моим щекам текут слёзы, хочу запомнить этот момент, как я его люблю, как он любил.

Аккуратно Терренс укладывает меня на кровать, продолжая исследовать руками тело. Стягиваю с него футболку и прижимаюсь, желая поскорее избавиться от своей одежды, чтобы быть с ним кожа к коже. Соприкоснуться с его сердцем, которое бьется так же громко, как и мое. Помогаю ему раздеть себя до нижнего белья, выгибаюсь навстречу его касаниям. Я так давно мечтала, чтобы чужие руки выглядели именно так. Чтобы они приносили мне этот восторг, граничащий с сумасшествием. Всегда был только он – Терренс Кинг.

– Тер, там тебя ждет Карина в машине. Упс, простите ребята, – шаркающий звук тапочек, – я ничего не видел. Клянусь. Сейчас я быстренько уйду. – Я откидываюсь на подушку, убирая волосы назад. – Я уже почти ушел. Еще немного.

– Да твою же мать, что ты как улитка-суфлер, каждое свое действие будешь нам сообщать. Просто вали к херам Чейз, – орет Терренс, прикрывая меня краем покрывала.

– Если бы вы слышали, что я иду к вам, то не оголялись бы полностью. Винни нечего стыдиться, я уже видел ее в душе в первый день там все зачетно, – кричит Чейз, Терренс хватает подушку, лежащую рядом со мной, и швыряет прямо в дверной проем. – Мы сегодня учились преодолевать препятствия, так что ты не усложнишь мне задачу.

– Бл*дь, я тебя просто пришибу и все. – Мое тело сотрясается в смехе, слушать, как эти двое разговаривают, без истерики невозможно. – Это нифига не смешно, он, правда, видел тебя в душе?

– У тебя правда есть подружка? – отталкиваю его от себя, ложусь на бок и подставляю кулак под щеку. – Карина, с которой ты мило болтал в первый день. Ты с ней расстался? – Его голова дергается, но он отрицательно качает головой. – Собираешься расстаться?

– Винни, подожди, я сейчас… – прерываю его и говорю одновременно с ним, – все объясню. У меня правда есть причина.

– Давай вот, как только ты разберешься со своими делами, – указываю ему на мой вибрирующий телефон, на котором высвечивается имя Нокса, – тогда я разберусь со своими. Только единственный минус во всем этом, однажды будет слишком поздно…

– Не уходи к нему, Вин, – сонно просит меня парень.

– Если бы ты хотел все изменить, уже давно так поступил бы, – разочарованно отвечаю я.

Языческий обычай

Время – самый жестокий судья. Никто не назовет свой отрезок пути, который ему уготован. Ни один человек не скажет, в какой момент вы оступитесь и эта ошибка станет роковой. Ожидание отмеренного часа убивает ваш внутренний мир, как удавка на шее, которая стягивает с каждой секундой все сильней, еще мгновение, и ты не успеешь моргнуть, а твой позвоночник с глухим хрустом будет сломан.

Я ковырялся в машине, вымазанный по самую шею мазутом и бензином. Никак не мог определить проблему. Перепробовав вариант с заменой топливного фильтра и закончив форсунками, спрятанными так далеко в кишках машины. Машина просто умерла, дважды двигатель прорычал и замолк. Я опоздал на работу и попросил меня заменить, так как надо было как-то решать проблему с транспортом.

Вообще я заметил, если проблемы начинали сыпаться, то со всех сторон. Маленькая ссора с Винни, бестолковый разговор с Кариной, и в довершение ко всему эта ерунда с автомобилем. Моя машинка обычно ведет себя прилично, даже когда происходили мелкие неприятности, вполне мог помочь ей самостоятельно.

Оперевшись измазанными руками на раскрытый капот, я думал, что еще может быть не так. Чейз сидел в кабине, мне было его не видно из-за поднятой крышки. Пару раз он попытался ее завести, слушал треск бензонасоса, но ничего путевого не получалось. Хватаю тряпку и вытираю руки, ухватившись за крышку капота, сжимаю ее руками. На ум пришел момент с машиной Хантера, как она сдохла совершенно неожиданно в самый необходимый момент.

– Что в итоге? – доносится голос Чейза.

Я все еще смотрю на правильность соединения проводов, одной рукой вытираю пот со лба и закрываю крышку. Чейз тут же высовывает голову из салона, приоткрывает двери, и я иду помочь ему выйти.

– Даже не представляю, что еще делать. Все старье, собранное в гараже, привинтил, все проверил. Она умирает на глазах, – говорю я, но останавливаюсь, прикрываю рукой лицо, когда на подъездную дорожку влетает машина Хантера. – Не помню, чтобы он учился делать заносы.

Чейз беспокойно переглядывается между нами, когда Хантер выскакивает из машины и направляется к нам. Его волосы вколочены, а ладони постоянно приходится вытирать об ткань джинс.

– Выглядит нехорошо, – тихо говорит Чейз и опирается на машину, перемещая весь баланс тела на нее.

– Она умирает, – с дрожью в голосе произносит Хантер, и мы с Чейзом не сразу понимаем, о чем он. – Мама. Ее мозг больше не реагирует. Он умер.

Мое дыхание сбилось, в голове потемнело, и мне пришлось обессилено сесть на капот моей машины. Я знал, зачем приехал Хантер, мы все еще не рассказали Чейзу о том, что он не голосует, не принимает решение, которое нам придется выполнить за него. Я настолько вымотался с этой беготней между девушками, работой и тем, где еще взять деньги на лечение мамы. Мне обещали сегодня занять на работе, но я так и не смог выехать даже за ними. Маргарет и Жардин собрали все, что у них было, чтобы помочь мне убогому.

– Я нашел деньги, – мой голос сиплый и сдавленный, сомневаюсь, что меня слышат.

– Деньги уже не помогут. Все, что было на счету сняли, немного добавил я и отец Уиллоу, Тер… Это все. – Хантер втягивает через нос воздух и хмурится. Его руки упираются в бедра, он отворачивается от нас.

– Я не могу так поступить, – качаю головой, не веря, что все это происходит.

– Это ерунда, скоро я получу пособие, осталось пару дней. Просто надо отнести маме наш альбом, купить цветы, то платье, помните, что она не так давно купила. Она же его еще не носила. Парни, я все принесу, – Чейз несет какую-то околесицу, мы даже не замечаем, как он, прихрамывая, идет домой и скрывается за дверью.

– Когда мы стали такими Хант? Она же… – Я выдыхаю, чтобы не зареветь.

– Думаешь, я могу? – Хантер сжимает губы и указывает на машину. – Собирайтесь и поедем. Чейзу расскажем на месте.

Сейчас чувствуется, что мой брат старше меня на несколько секунд, в нем больше силы и решимости, чем во мне. Я же растерзан этой новостью. То, что приходил к ней каждый день, видел, как она медленно умирала, но надежда, как продажная сука, поселяется в нашей душе, заставляет рисовать в воображении то, чего не будет никогда. Мы предполагаем, что однажды все изменится, больной станет здоровым, искалеченный – ходячим. Но ничего из этого не происходит. Я бы пошел на темную сторону, лишь бы моя семья стала прежней, вернулась мама, и снова все встало бы на свои места. Мама никогда нам не простит наше отношение друг к другу, тем более к Чейзу. Мы обязаны были быть честными. И я должен стать смелей, ответственней и предотвратить страшное.