this proud possessing

Should almost change my sorrow into bliss:

I have thy heart — enough for me of blessing—

Another may take all since I am lord of this.

Why we have torn our hearts and hands asunder—

Why we have given o’er those sweet caresses—

The world without will coldly guess and wonder—

Let them guess on, what care we for their guesses!

The secret shall be ours, as ours the pain—

A secret still unheeding friendship’s pleading:

What though th’ unfeeling world suspect a stain,

But little fears the world a heart with anguish bleeding.

’Tis better we should never meet again—

Our love’s renewing were but thy undoing:

When I am gone, time will subdue thy pain,

And thou wilt yield thee to another’s wooing—

For me, I go to seek a name in story—

To find a future brighter than the past—

Yet ’midst my highest, wildest dreams of glory,

Sweet thoughts of thee will mingle to the last.

And though this widowed heart may love another—

For living without love, it soon would die—

There will be moments when it cannot smother

Thy sweet remembrance with a passing sigh.

Amidst the ashes of its dying embers

For thee there will be found one deathless thought;

Yes, dearest lady! while this heart remembers,

Believe me, thou shall never be forgot.

Once more farewell! Oh it is hard to yield thee,

To lose for life, forever, thing so fair!

How bright a destiny it were to shield thee—

Yet since I am denied the husband’s care,

This grief within my breast here do I smother—

Forego thy painful sacrifice to prove,

That I have been, what never can another,

The hero of thy heart, my own sweet victim love.

Ship Under Sail

Save woman, there is nought so beautiful,

As a brave ship, when coming down the wind,

With all her rigging taut — her courses full —

Leaping the sea and lashing far behind

The sparkling foam! — her upper spars defined

Like the pencilling, upon the azure sky!

Now bowing down to ocean, half inclined,

To kiss the tinted wave that ripples by, —

Then proudly soaring back, to heaven’s canopy.

All feminine! — the well developed round

Of the smooth bows, as virgin’s breast rebelling

Against the silken drapery, that’s bound,

Loosely, to all conceal, yet half revealing

The soft voluptuous beauties, ever stealing

From out their sanctuary: — to the breast

Of the fair ship, gently, but proudly swelling

Above te billow’s bright and wavy crest

Reveals her rounded form by the blue wave caressed.

All feminine! — yet strong as female beauty

When loveliness on her capricious throne

Dictates to willing slaves the path of duty

And claims their feel devotion all her own.

The race horse like a meteor gliding on —

The hunter dashing wildly at the leap

The war-horse madly charging through the dun

And sulphery cloud, ’midst shot, and bayonet’s sweep —

May liken a brave ship careering o’er the deep.

This to a landsman cannot be defined —

He sees no beauty in the snow white sail

Spread like an eagle’s wing to grasp the wind! —

This then to him were but an idle tale,

But to the tar who’s weathered many a gale

And storm and squall, — who’s drank the briny foam

And tempest scud; these words mayhap won’t fail

To fix and bring the well loved image home,

In which o’er ocean’s breast he wildly used to roam.

Томас Майн Рид (1818–1883)

К Гуадалупе

Прощай! Страдает сердце, что пронзила

Мне горькой безнадежности игла,

Спокойно клятву выдержать нет силы,

Не ведал я, сколь клятва тяжела.

Разъять сердца немыслимо, и руки

Отнять от рук дрожащих погоди,

Еще раз, коль не избежать разлуки,

Прижму тебя к истерзанной груди.

Любовь умолкнет, и другого храма

Пойдет искать несчастная душа,

Но станет божеством считать упрямо

Лишь образ твой, моления верша.

Распались узы, но, пока мы рядом,

Связь оборвавшуюся мы храним,

Я радуюсь, хоть сердце полно ядом,

С тобою воздухом дышать одним.

Должны разорваны быть наши узы,

И разойдутся навсегда пути…

Но, говоря так, милому союзу

В душе надежду я хочу найти.

Так судно, пленено волной бурливой,

Иль мучимый ночами напролёт,

Бессонный разум ждут нетерпеливо,

Что слабый луч негаданно блеснёт.

Становишься все дальше ты отныне,

Надежды все туманней и тусклей…

Так падший ангел в горе и кручине

Взглянул последний раз на эмпирей,

Так первые страдали человеки,

Со вздохом покидая Райский сад,

Разбито сердце было их навеки…

Но горше наш удел тысячекрат.

Коль мы любили, веря поневоле

Божественному пламени внутри,

То не была жестока наша доля,

В друг друге обрели мы алтари…

Мы обрели святыню, в этом храме

Наперекор разлучнице-судьбе

Пусть никогда не угасает пламя!

Огонь священный сохраню в себе.

Ты каверзам чужда, Гуадалупе,

И, кротостью сраженный наповал,

Я понял по очам с улыбкой вкупе,

Что вдруг любовь твою завоевал.

Тем гордым утешением влекомый,

Почти в блаженство превращаю сплин,

Пускай же все достанется другому,

Коль сердца твоего я властелин.