за отказ поклониться человеку, когда перед ним склонились все ангелы (наделённые лишь одной, божественной природой).

3. Свержение воином-Марсом жреца-Юпитера с его пьедестала проявляется в отрицании исламом культа святых, выступающих в роли земных проводников воли Бога: посредники между человеком и Богом более оказались не нужны. В гороскопе рождества Христова, от которого мы отсчитываем начало нашей эры, Марс находится в оппозиции с Юпитером. И подобно воителям-марсианцам, Христос и Мухаммед изначально противопоставлены общественному юпитерианскому порядку, о чём говорят неблагоприятные условия рождения, жизни и смерти Христа и начала жизни Мухаммеда. Также оба они являются идеальными вождями, и в этом смысле Христос — "царь иудейский", а Мухаммед — основатель царской династии.

4. Подобно тому, как достижение совершенства мифических героев предполагает некоторый путь, изначальная праведность природы Христа (непорочное зачатие) и мусульманское высокое понятие о человеке не исключают их преображения из земных образов в идеальные (явление преображения Христа двум своим ученикам или очищение ангелами Мухаммеда от скверны). Момент распятия и воскресения Христа, не воспринятый исламом, возвращает нас к домарсианскому образу нисхождения в подземный мир, как служения космическому порядку (архетип Девы). Бог-пастух древнее и более связан с природными циклами, чем бог-воин, образующий прорыв в установленном бытии, — и по последнему различию мы можем противопоставить пастыря Христа воителю Мухаммеду.

5. Рождение Христа и Мухаммеда после зимнего солнцестояния, в период максимального приближения Солнца к Земле, соответствует экзальтации Марса в Козероге, знаке земной истории. Перед реальностью "я" предопределение колеблется, и будущее Христа и Мухаммеда нельзя назвать абсолютно предопределённым (моление о чаше), что отражает падение Сатурна в Овне — знаке, в котором смерть уступает жизни. Но только когда личное "я" совершает выбор в пользу необходимости (согласно тому, что Марс в Козероге экзальтируется), оно может создать собственную историю, воплощая надвременное. И тогда значимость событий может выводиться из их исторического существования. Христианство и ислам историчны, и это выделяет их из мифологии.

В мифологии символ и образ едины: и образы богов полностью архетипичны. В эпосе и новых религиях, где фактический подход противопоставлен символическом}', происходит конкретизация и уход от первичного образносмыслового единства, при этом количество образов резко возрастает. Эти черты хорошо заметны в Библии, которую, если абстрагироваться от приписываемого ей сакрального значения, можно назвать национальным эпосом еврейского народа. И здесь яркие характеры действующих лиц несомненно смыкаются с образами, которые сформировались на древнейших этапах мировых мифологий и потому вписываются в общую схему мифологических понятий. Анализ библейских и последующих христианских образов дополняет наши представления об архетипах современным пониманием мифологических идей.

АРХЕТИПИЧЕСКИЕ ЧЕРТЫ БИБЛЕЙСКИХ ОБРАЗОВ

Для мифологического мышления основным остаётся пантеистистическое мировоззрение — опора на центральный, солнечный архетип, дающий наиболее богатую и разветвлённую картину жизни. Новые религии использовали живую ткань мифологического мышления человечества, которое за разными явлениями природы и функциями жизни видело богов. И весь мифологический багаж влился в христианскую мифологию в форме помощников бога — ангелов и святых, которые становятся исполнителями конкретных функций и в бытовой религии играют роль первоначальных персонифицированных божеств.

Так, Илья Пророк наделяется связью с плодородным дождем и к нему обращаются за доящем, как к бывшему громовержцу, высшему в пантеоне стихийных сил. По мифологической аналогии он противопоставлен Николаю Угоднику, который понимает нужды (инстинкты) народа, и покровительствует скотоводству (архетип Плутона). А Георгий, воин-мученик, будучи третьестепенным святым, стал одним из самых широко известных персонажей, когда его образ традиция наделила мифологическими чертами змееборца и связала с языческими обрядами встречи весеннего плодородия: Юрий Победоносец — точный образ Ярилы (архетип Марса). Славянские образы святых возвращают нам мифологию, которая осталась жить в людях после запрета язычества.

Поначалу в новых религиях разные аспекты реализации божественного замысла был призван отразить институт ангелов. И как духовные принципы, проводящие божественную волю, архетипы планет можно бы было назвать ангелами — так поступала средневековая алхимия, соотносившая с планетами их ангелов-покровителей. Так, архангел Михаил сопоставлялся с Солнцем: стоя на страже огороженного рая, он отражает знак Весов, а также имеет черты Льва, подобно тому, как в мифологии архетип Вулкана сливается со светилом. Михаил, имя которого переводят "кто как бог" — главный на земле распорядитель Бога, подобный сильным мира сего. Но ангелы лишены низшего, земного плана существования, а потому имеют мало отношения к проявленному миру. Может быть, в этом причина того, что образы ангелов не получили бытового развития, и эта роль перешла на святых.

Многообразие божественных функций в христианстве также раскрывают образы посланников-апостолов (подобных вестникам-ангелам). Апостолов обязательно должно быть двенадцать, а само число двенадцать подспудно предполагает распределение их функций и образов согласно сезонам года, хотя здесь наследие временной и природно-психологической соотнесенности осталось лишь в формальном варианте, и идея двенадцати апостолов отражает просто универсальный всеохват. Институт апостолов представлен нечетко, занимая служебную функцию по отношению к общей идее проводников воли Бога. Но индивидуальная история каждого из апостолов и его роль в распространении учения несут на себе архетипические черты: и в этом смысле для них как выразителей архетипических идей даже не важен их конкретный исторический момент рождения, сведения о котором до нас не дошли — более важно, что они являются разными людьми, подходящими к жизни с разных сторон, что и даёт им возможность распространить учение по всему миру.

Образы христианства представляют собой связанную идеей Христа трансформацию начальных архетипов. Образ Троицы вобрал в себя преемственность трёх верховных богов, последовательно сменяющих друг друга на престоле: далёкого демиурга Небес (архетип Урана: Бог-Отец), проводника божественной воли (архетип Юпитера: Бог-Сын, замещающий на Земле Отца) и личного Бога (архетип Марса: Дух Святой). Можно и иначе представить динамику архетипов, глядя с позиции современного ракурса: образ Бога-Патриарха — Юпитер, вочеловеченного Христа — Марс, а Святого Духа, готового помочь людям в новом эволюционном скачке к трансформации мира — Уран.

Ипостаси Троицы отличаются разными временными и пространственными планами бытия и, можно сказать, разной степенью материализованности. Как изначальный Творец-Уран, разделяющий Небо и Землю, Бог-Отец нематериализован, и вначале Саваофа даже запрещалось изображать. Максимально воплощенный — вочеловеченный — Бог-Сын соответствует второй ипостаси Троицы и последней стадии развития мифологии (марсианской). Их связь и сам процесс воплощения символизирует Святой Дух, а в мире — церковь (институт Юпитера), выполняющая роль посредника между Богом невещественным и Богом вочеловеченным. Её функция соответствует роли главы пантеона богов, и не случайно в католической традиции символом церкви является апостол Пётр, чьё имя родственно громовержцам.

В современном христианстве существует представление о грядущей эпохе Духа Святого как будущем царстве всемирной церкви: это возвращает нас к