его же имя, была достаточно низкой, чтобы перелезть через нее без труда, — писал Флиппо, — но никто даже не попытался этого сделать».

После окончания мучительной процедуры прощания поклонников с Элвисом гроб был снова перемещен в гостиную, где на следующий день должна была состояться официальная церемония. Остаток вечера с Элвисом прощались его близкие в неформальной обстановке. Соул — певец Джеймс Браун прибыл в Грейсленд и попросил разрешения побыть наедине с Элвисом. Но кроме него других знаменитостей не наблюдалось, что втайне радовало Вернона, который так и представлял себе похороны сына. Чарли был полностью подавлен, Джо пытался как мог поддерживать родственников, а Полковник был непривычно молчалив. Вернон постоянно возвращался в гостиную и гладил сына по волосам.

После десяти им сообщили, что у ворот находится девятнадцатилетняя Каролина Кеннеди, и ее сразу же с почетом препроводили к главному входу. Вернон был от души потрясен, что убитая горем дочь президента пришла отдать последнюю дань почтения его сыну так поздно. Но ему тихо сообщили, что она проходит летнюю практику в одной из газет Нью — Йорка и в качестве редакционного задания опрашивает людей, пришедших на панихиду. «Дядя Элвиса Вестер, тетя Дэльта, тетя Нэш и [его] восьмидесятидвухлетняя бабушка… с нетерпением ожидали «десятичасовых» новостей, чтобы увидеть репортаж о панихиде», — писала она в статье для Rolling Stone, представляя взору читателей целую серию портретов уничтоженных горем людей, которых она наблюдала там несколько минут до того момента, пока её вежливо не попросили удалиться. Затем, но просьбе Присциллы, Сэм Томпсон предложил всем расходиться, чтобы немного отдохнуть. Всю ночь он дежурил в гостиной, пока Дик Граб не сменил его рано утром следующего дня. Тысячи поклонников так и простояли всю ночь у ворот особняка. Двое из них мгновенно умерли, когда в толпу на скорости сорок миль в час въехал белый «Форд» 1963 года выпуска, за рулем которого находился восемнадцатилетний молодой человек, который, по словам его матери, имел «умственные проблемы».

В девять часов утра около сотни машин начали доставлять живые цветы на кладбище. Потребовалось около четырех часов, чтобы закончить эту процедуру в срок — до начала церемонии. В полдень начали прибывать гости, которые должны были принять участие в двухчасовой процедуре. Все певцы собрались в комнате Чарли еще раньше, чтобы определить очередность своих выступлений. По большой просьбе Присциллы Кэти должна была спеть «Heavenly Father», композицию, которую она всегда исполняла на концертах Элвиса и которую он слушал с особым вниманием. Основатель Statesmen Хови Листер должен был аккомпанировать ей на фортепиано. Джеймс Блэквуд, который пел на похоронах Глэдис и помнил Элвиса еще подростком, когда тот был страстным поклонником группы Blackwood Brothers, собирался исполнить отрывок из так любимого Элвисом госпела «How Great Thou Art». Дирижером собирался выступить Джо Гуэрсио, что было само по себе крайне символично. Джейк Хесс, бывший ведущий солист Statesmen, которым Элвис восхищался всю свою жизнь, также прибыл на церемонию. Ему предстояло спеть песню «Known Only То Him», которая принесла ему огромную популярность и которую в свое время записал сам Элвис, отдавая дань почтения своему кумиру. Завершить все эти выступления предстояло Джей Ди Самнеру из The Stamps, который должен был исполнить подборку церковных гимнов, в основном взятых из песен, которые были включены в их шоу.

Линда была в костюме лавандового цвета, а Кэти пришла в белом платье, и каждый понимал, что именно так Элвис и хотел бы, чтобы она выглядела. Почти все остальные были в траурно — черном. Только Полковник, как всегда, выделялся среди окружающих своим вызывающим для подобного мероприятия костюмом. «Ты никогда не надевал галстук ради него, пока он был жив», — с упреком говорил он промоутеру Тому Хьюлету, когда они вместе выезжали из отеля на церемонию. Он заставил его вернуться и снять галстук. Сам же Полковник предстал перед собравшимися в привычной бейсбольной кепке, повседневных брюках и голубой рубашке с коротким рукавом, бесстрашно взирая на присутствующих и не боясь каких — либо упреков. Двести гостей бесшумно вошли в гостиную и в безмолвии ждали начала церемонии. Губернатор штата Теннесси Рэй Блантон и Чет Эткинс прибыли из Нэшвилла, Энн — Маргрет и ее муж Роджер Смит прилетели из Лас — Вегаса с доктором Ганемом. Среди присутствующих было множество старинных деловых партнеров Полковника и представителей RCA, но в основном именно друзья и родственники рассаживались на деревянные стулья и выстраивались вдоль стен холла, где стоял и Полковник, лишь изредка поднимая глаза, чтобы увидеть происходящее в гостиной.

Служба началась в два часа дня с исполнения на органе госпела «Danny Воу». По предварительным расчетам, она должна была занять не более получаса, но вскоре всем стало ясно, что речь Рэкса Хамбэрда, все музыкальные номера и выступление актера Джеки Коэна, о котором он лично попросил Вернона, растянут церемонию на довольно продолжительное время. Хамбэрд говорил о своей встрече с Элвисом в Лас — Вегасе и о том, как он пал вместе с ним на колени и молился; Коэн, который и не собирался говорить речей до той поры, пока не понял, что больше никто из присутствующих не собирается этого делать, выступил с короткой, но весьма проникновенной речью о том, насколько сильно они сроднились во время совместной работы и каким щедрым и одухотворенным был их лидер. Когда Кэти исполняла «Heavenly Father» под аккомпанемент Хови Листера, чье исполнение немного напоминало стиль Глена Ди или Дэвида Бриггса, ей показалось, что она слышит, как Элвис говорит ей смеясь: «Помнишь, мы так же исполняли ее когда — то».

Лейтмотивом церковной службы, проведенной преподобным Брэдли, были его слова, что Элвис Пресли при жизни показал всем ярчайший пример силы духа и непоколебимой решимости во всем. В речи Брэдли говорилось о том, что Элвис отличался безграничным благородством, а «в обществе, где проблема «отцов и детей» стоит столь остро, его отношения с отцом были достойны всяческого восхищения». Но Элвис, по выражению преподобного Брэдли, был все — таки «простым смертным», но при этом «он всегда первым признавал свою слабость и неправоту. Возможно, что его мгновенный взлет к славе и богатству привел к тому, что перед ним постоянно возникали опасные соблазны, справиться с которыми было бы нелегко любому. Элвис при этом никогда не хотел, чтобы его считали идеальным, безгрешным человеком. Но теперь, когда его не стало, мне хотелось бы еще раз вместе с вами вспомнить его самые достойные человеческие качества, о которых вы, я надеюсь, никогда не забывали