Перед патрулём была электричка, полная пьяных, но у всех был дипломатический иммунитет. Поэтому люди в погонах шли как коты мимо бесконечных витрин с сыром.

Путешествие длилось, серп и молот братались с карачарово, мы доехали до Петушков и встали на краю огромной лужи. Рядом с лужей происходил митинг жителей Петушков и приехавших из Москвы гостей. Динамик исполнил гимн Петушков, в котором были слова вроде "хотя название нашего города странное, все мы тут очень приличные люди". Исполнялось всё это на мотив "Славное море, священный Байкал".

Мне, ориентируясь на мой внешний вид, несколько раз предлагали выпить перед камерой. Я отгонял это телевизионное недоразумение матом и объяснял, что выпивка — процесс интимный, вроде любви, а в порнографии я не снимаюсь. А потом пошёл обратно в поезд.

Журналисты лежали под лавками, стон нёсся по вагонам. Известный певец тренькал на гитаре. Пронесли мимо звезду коммерческого радио. Увидел я и любовника девушки, за которой я тогда ухаживал. По нему как мухи ползали две малолетние барышни. Человек этот, не узнав, сказал мне в спину:

— А трость у вас специально или так?..

Я медленно повернул голову. Этому я научился у своего спарринг-партнёра, короткошеего восточного человека. Он поворачивал голову мелкими рывками, как варан. Производило это весьма устрашающее впечатление.

Когда источник голоса попал, наконец, в поле моего зрения, я увидел, что лавка пуста. Никого не было.

Я вернулся через три вагона на лавку к старичкам, и сказал значительно:

— Не умеет молодёжь пить, а эти… Эти, может быть, ещё из лучших — но из поколения травы и порошка.

Мы снова достали стаканы, и я продолжил мрачно:

— А ведь, спустя тридцать лет, поедет какой-нибудь поезд в Волоколамск, и будут в нём потасканные люди вспоминать про анашу, будут катать глаза под лоб и спорить о цене корабля, будут бормотать о былом в неведомые телекамеры. Мы, поди, не увидим этого безобразия.

И мои спутники, глотнув и занюхав, радостно закивали головами — да, да, не увидим.

Извините, если кого обидел.

21 декабря 2009

История из старых запасов: "Слово о букве "Ы"

"Буква ы, еры' — 28-я, а в церковной азбуке 31-я, гласная, состав из ъ и i, почему и ни одно слово не может начаться с этой буквы, как и с безгласного ъ. Ерь да еры упали с горы. Букву ы следует противопоставлять буквам и и i. Все они ассоциируются с представлением гласных крайнего языко-нёбного сужения, но с приближением средней части языка во рту.

Толковый Словарь Живого Великорусского языка Даля. (1517 страница 4-го тома).

Поэт пишет: "Давай, Трагедия, действуй. Из гласных, идущих горлом, выбери "Ы", придуманную монголом, сделай ее существительным, сделай ее глаголом, наречьем и междометием…"

И, качаясь от ужаса, я кричу: "Ы! Ы-ыы-ы!".

Извините, если кого обидел.

22 декабря 2009

История из старых запасов: "Слово об усатом мужике"

Я снова увидел в телевизоре того самого усатого мужика, что когда-то ездил по всему миру и всем мешал. Начнут какие-то голые грязные люди крокодила ловить — он тут как тут. И сразу крокодила за хвост дёргать, голых людей отпихивать. То, что крокодил уплыл восвояси, обычно не показывают. Или соберётся какой-нибудь вполне одетый индус сделать себе соломенную циновку, как прибежит этот усатый мужик, всю соломку разбросает, что не разбросает, то помнёт, да и убежит восвояси.

Говорили, что он был в больших чинах, и когда его отпускали на волю, то спросили, чего он, мол, хочет? Тот изъявил желание — и вот пустился в странствия по свету.

Это довольно странный мужик, потому как его живучесть была удивительна. Я-то думал, что аборигены какой-нибудь страны давно навалились на него и прекратили это безобразие. Но нет, он ещё жив — только пообтесался немного. Приехал к сирийцам и ну запускать свои волосатые лапы в ресторанный фарш. Потом лапы вымыл, сел за стол. Правда, как он это всё ел, да и ел ли — не ясно. Опять не показали.

Я, впрочем, подозреваю, что он сидит в студии, а к нему время от времени подвозят разных людей из Третьего мира, нанятых за восемь долларов. Их подвозят, они на фоне задника в студии, а мимо на верёвочке протаскиваются два пластмассовых крокодила. Усатый мужик суетится, прыгает, дёргает пластмассовые хвосты, а потом прощается до следующей недели.

С другой стороны, если расскажут, что усатый мужик каждый раз нанимает двойников, я не удивлюсь. То есть, отчаявшихся и разуверившихся в жизни граждан гримируют, наклеивают усы и отправляют к голым людям. Они в течении пятнадцати минут мешают им ловить крокодила, а в начале шестнадцатой минуты их протыкают копьём. Потом гримируют нового и успевают снять ещё четверть часа — пока озверевший индус не затопчет его священной коровой.

Но это не важно — есть ли этот усатый дурак на самом деле, нет ли его — не наше дело.

Интересно другое — раньше, по определению одного кинематографического персонажа, наука была средством удовлетворения своего любопытства за государственный счёт. Теперь же этим средством стала журналистика. Хочешь на крокодила посмотреть — езжай снимать про него репортаж. Понятно, что просто снять тебе его не дадут — нужно прыгать, кривляться, говорить всякие глупости. Если сумеешь увернуться от справедливого гнева — хорошо, нет — уступи место другому.

Потому как если не кривляться, не мешать никому — удовлетворяй своё любопытство за собственный счёт. Или дома сиди — смотри в телевизоре, как индус солому плетёт.

Торопится. Знает, что сейчас усатый мужик прибежит.

Впрочем, кажется, он снова пропал.

Тревожусь.

Извините, если кого обидел.

22 декабря 2009

История про сны Березина № 307

Приснился сон, в котором я только вышел на улицу из дома, как понял, что происходит нечто странное.

Мимо меня, через толпу зевак едут военные машины — гусеничные и колёсные монстры с ракетами, чудовищные орудия и механизмы вовсе неясного назначения.

Так бывает при репетициях парада, но тут явно не тот случай.

Причём улицы вокруг — летние, листва на деревьях пыльная, и даже немного жухлая.

За этим перемещением техники наблюдают многочисленные зеваки, да только когда я спрашиваю одного из них, он отвечает, что всё это оттого, что умер президент Медведев.

Я удивляюсь этакому событию, но меня успокаивают, что дело, мол, житейское, а как