Плоть в ее лоне больше походила на склеенный в однородную массу фарш, растрепанный и растянутый до такой степени, что больше напоминающий вяленую резину розовато-лилового цвета. И по всему ее телу, особенно на локтях, под мышками и в области гениталий, виднелись черные точки уколов шприцом.

Девушка при звуках шагов пошевелилась и слабо простонала — не болезненно, не мучительно, а как-то буднично, будто на одних рефлексах — из ее рта вязкой струйкой потянулась слюна, язык забился о подбородок, а грудь прерывисто задергалась в частном дыхании, отчего колечки на сосках забрякали, открыв незаживающие раны, а ремешки на киске с трескучим скрипом стали по чуть-чуть надрывать и так уже растерзанную до предела плоть. Не нужна была докторская степень, чтобы понять — она находилась далеко за чертой сломленной опустошенности, напоминая даже не человека, а лишенного хоть каких-то намеков на осмысленное мышление куклу, игрушку в извращенных сексуальных пытках. Для полового акта, похоже, она уже годилась не больше, чем ведро с пудингом.

Увидев, как зашевелилась изувеченная девушка, онемевшая и залившаяся слезами Аска слабо вскрикнула и в ужасе прикрыла рот рукой.

— Мана, ты слышишь меня? — бесчувственным голосом позвал ее Синдзи. — Это я. Пришел за тобой.

Та замерла, потом дернула головой и не своим голосом протянула, будто находясь в замутненном трансе:

— Сен… Есе… Боще сенов…

Была ли это осмысленная речь, Синдзи не понял, но больше смотреть на это зрелище он не собирался. Подойдя к Мане, он сорвал с ее головы повязку и увидел ее пустые, лишенные какой бы то ни было жизненной силы глаза. Голова девушки качнулась, а язык начал совершать короткие лакающие движения.

— Мана, ты узнаешь меня? Понимаешь, где находишься? — Синдзи внимательно взглянув в ее обессмысленные глаза, подняв голову за подбородок. — Все закончилось, Мана. Мы идем домой.

Ему вдруг показалось, что за непроницаемой пеленой разбитой отрешенности вдруг сверкнул короткий огонек — словно отражение каких-то глубоких, невыносимо мучительных, чудовищно болезненных чувств, но затем ее губы растянулись в жутком подобии улыбки, и Мана с одурманенным видом потянулась к нему языком, словно попытавшись облизать.

— Боже… — выдохнула Аска. — Кошмар…

— Мана! Довольно. Я Синдзи, помнишь? Мы с тобой общались. Так что хватит пускать слюни, соберись. Ты мне еще нужна.

Та внешне никак не отреагировала, хотя и притормозила, застыв на месте с затекшими изо рта струйками слюны, а вот рыжеволоска вдруг нервно дернулась и боязливо прошептала:

— Т-Ты… ее знаешь?..

— Конечно знаю. Это моя подруга.

— Подруга?..

— Аска, хватит тупить. Неужели ты думала, что у меня кроме тебя с Рей никого не было?

Та неожиданно окаменела с растерянным выражением лица, будто над ней ударил оглушающий колокол, а Синдзи склонился к ногам Маны, снял палку и веревки, с помощью обнаруженного на столе ножа распутал путы на руках, но замешкался, когда его взгляд остановился на пронзенных иглами и кольцами половых губах и спице в грудях.

— Как это фигню вообще снять?.. — пробормотал он. — Здесь без хирургического вмешательства не обойтись. А, точно!

Он вдруг вспомнил, что видел у входа на склад — это могло сильно помочь. Окинув взглядом комнатку, где помимо груды тряпья в углу нашлись горы пустых банок и бутылок, кастрюли и обожженные копотью ложки, он нашел бутылку на вид чистой воды. Проверив, что так оно и есть, Синдзи осторожно снял с языка Маны палочки и бережно вытащил скобы изо рта, стараясь не тревожить раны на деснах. Когда он отстранился, девушка так и осталась сидеть с открытым ртом, кажется, даже не заметив, что ее больше ничего не удерживало, наоборот, что-то промычала и окончательно провалилась в прострацию. Тогда Синдзи поднес к ее рту горлышко пластиковой бутылки и стал осторожно заливать воду. Жидкость сначала быстро заполнила полость и стала выплескиваться через край, но спустя пару секунд Мана будто ощутила живительный поток на языке, распахнула сверкнувшие от скудно проступивших слез глаза, задвигала глоткой и вдруг стала жадно глотать, не останавливаясь. Синдзи влил воду без остатка, и девушка, в жуткой жажде испив всю жидкость до последней капли, вдруг стала языком двигать вдоль горлышка, а затем с усилием его всасывать так, что пластик стал сжиматься в плоский блин.

— Достаточно, Мана, — одернул ее Синдзи, у которого по спине прошла волна холода. — Поднимайся. Дома сможешь напиться вдоволь. Аска, помоги.

От его слов рыжеволоска вышла из оцепенения и с еле сдерживаемой волной дрожи подступила к девушке, приподняв ее за плечо. Синдзи взял за другое плечо, и они уже потащили было безвольно повисшую на них обоих Ману, как вдруг из-под груды одежды донеслось пьяное сонное бормотание. Аска пикнула и в страхе едва не рухнула на пол, однако Синдзи удалось ее удержать на ногах.

— Уведи ее в ангар и не оборачивайся. Я сейчас догоню.

Увидев, как из-за его пояса появился пистолет, побледневшая Аска кивнула, колыхнув копной потускневших из-за пыли рыжих волос, и потащила Ману к выходу, хоть подкосившиеся ноги ее заплетались с каждым шагом, а сил едва хватало, чтобы этот самый шаг сделать. Но тем не менее, Синдзи терпеливо подождал, пока обе они скроются за проходом, затем выставил пистолет перед собой и сдернул грязное одеяло с зашевелившейся кучи тряпья. Под ней оказался тот самый грязный немолодой бомж, что побрезговал отведать тела юных школьниц, зато с удовольствием изнасиловал учительницу. Похоже, он был пьян вдрызг и так и не заметил произошедшую за стеной перестрелку.

Скривившись от отвратительного запаха какого-то перебродившего пойла и аромата помойки, исходящего с его тела, Синдзи ногой развернул мужчину на спину, нацелился ему в висок и нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел, в тесном замкнутом помещении показавшийся не таким громоподобным, зато куда как более оглушающим. С левой стороны лба бомжа образовалась ровная темно-багровая дырочка, из которой лениво потянулась струйка крови, — мужчина, похоже, умер, так и не придя в сознание. Однако, Синдзи даже понять не мог почему, именно это столь простое, даже элементарное убийство навалилось на сердце такой давящей массой тяжести, что он едва не рухнул на колени и не застонал.

«Просто устал. И ничего другого».

К девушкам он вернулся спустя минуту, и сразу же приметил, что Мана, вдруг затормозив при виде продырявленных трупов гопников, как-то оживленно задвигалась и даже твердо встала на ноги. Ее отрешенное лицо сначала вытянулось, проявив признаки мыслительной деятельности, а потов друг