и проживал в Париже, на чердаке, перенося всяческие лишения… Эксцентричность Лунина во время его военной службы доходила до невозможности: так, будучи молодым кавалергардским офицером, он побился об заклад, что проскачет нагим по Петербургу — и выиграл пари». (Пыля-ев, 1898. с. 169–179.)

«По возвращении Лунина в Петербург его вскоре захватило начинавшееся в то время общественное брожение <…> Он громогласно проповедовал революцию и мятежи». (Строев, 1914, с. 742.)

«Друг Марса, Вакха и Венеры, / Тут Лунин дерзко предлагал / Свои решительные меры / И вдохновенно бормотал». (А.С. Пушкин. «Евгений Онегин».)

Больной, страдающий специфическим расстройством личности (психопат), редко может удовлетворить свое стремление к доминированию в социально приемлемой (для своего времени) форме. А если он к тому же истерик, то, не имея возможности в максимальной степени привлекать к себе внимание на протяжении долгого времени, видоизменяет это истерическое влечение в т. н. «негативную пассионарность», которая может быть как уголовно-преступной, так и мятежной по своему внешнему выражению. Подобная инверсия порождает преступника или революционера, свергающего государственный строй. Возможно, патопсихологический механизм становления М. С. Лунина как революционера был именно таким.

ЛЬВОВА НАДЕЖДА ГРИГОРЬЕВНА (1891–1913), русская поэтесса.

«В 15 она стала подпольщицей, в 16ее арестовали, в 19 она начала писать стихи, а в 22 года застрелилась. Имя II.Г. Львовой, начиная с ее первых шагов в литературе кончая последним днем ее короткой жизни, неразрывно связано с именем В.Я. Брюсова21”… Отношения, сложившиеся у поэтессы с Брюсовым, не удовлетворяли ее. Прямая, открытая натура, она хотела большего, чем то, что он мог ей дать. Встречи становились все реже, в письмах проскальзывали упреки… Чем дальше, тем тяжелее становилось молодой девушке. Ей хотелось владеть сердцем поэта безраздельно, хотелось, чтобы кроме нее, для него не существовала ни одна женщина… Мысли о самоубийстве посещают Львову все чаще. В одном из последних писем она пишет Брюсову: “Я очень устала… Всему есть предел… Все во мне умерло…”» (Дмитриев, 1987, с. 205–207.)

«В один из кризисных моментов этих переживаний, в состоянии душевной депрессии Львова покончила с собой выстрелом из револьвера… Широкий интерес к “Старой сказке” пробудился после самоубийства Львовой, которое наложило особый отпечаток на восприятие книги». (Лавров, 1994, с. 430.)

«Жесткий» тип самоубийства (использование огнестрельного оружия) не характерен у молодых женщин в случаях истеро-аффек-тныхрасстройств. А именно психическое нарушение подобного типа представляется наиболее вероятным у Львовой. Вспоминается только один аналогичный пример: самоубийство возлюбленной Есенина Галины Бе-ниславской, застрелившёйся на могиле поэта в годовщину его смерти.

ЛЭМ (Lamb) ЧАРЛЗ (1775–1834), английский писатель и поэт.

«Чем тяжелее болезнь, тем явственнее внутренний голос».

Ч. Лэм

Общая характеристика личности

«Я прожил пятьдесят лет, но если вычесть из них те часы, что я жил для других, а не для себя, то окажется, что я еще в пеленках». (Лэм)

«В сентябре 1796 года, в родовом лондонском доме Чарлз (ему было тогда двадцать один год) стал свидетелем убийства своей немощной матери. В припадке безумия Мери ударила миссис Лэм ножом для резки мяса в сердце. Молодой человек и его отец, раненный дочерью вилкой, в оцепенении наблюдали за происшедшим». (Дональдсон, 1995, с. 156.)

«С внешней стороны, Лэм —…фигура безусловно комическая: большая голова покоилась на маленьком теле с короткими слабыми ножками; у него было много смешных привычек, он заикался, нередко говорил невпопад — не то, что положено. Между тем его история — история трагическая». (Дьяконова, 1979, с. 195.)

«Личная жизнь Лэмба полна глубокого трагизма. В семье его была наследственная склонность к сумасшествию; его сестра в припадке внезапного безумия заколола мать и ранила отца, умершего через несколько дней… Лэмб отказался от брака с любимой девушкой и был всю жизнь неразлучен с больной сестрой, потому что не хотел подвергать ее ужасам больницы. Тяжелое настроение Лэмба усугублялось ежеминутным опасением самому сделаться жертвой семейного недуга. Несмотря на все это, Лэмб много писал, и один, и в сотрудничестве с сестрой, которая в светлые промежутки была совершенно здоровой». (ЭСБрокгауза, п/т. 35, с. 204.)

«Лэм пытался отгородиться от пугающей и отталкивающей его действительности. На то были у него и личные причины: нездоровье, дошедшее однажды, правда на короткий срок, до потери рассудка, и тяжелая душевная болезнь его горячо любимой старшей сестры Мери. Лэм посвятил себя сестре, отказался от брака и ради нее тянул лямку конторского служащего». (Дьяконова, 1973, с. 26.)

«Это отделение от друзей, которые придавали ему жизнерадостность и смелость, отрицательно сказалось на его настроении. Его пьянство стало еще более тяжелым». (CDEnc. Britannica 99.)

«По словам Томаса Карлейла216, — “жалкий, угловатый, запинающийся шут… превратился в законченного алкоголика”. Бесспорно, он страдал заиканием и быстро пьянел, но большинство друзей уверяли, что редко видели его пьяным». (Дональдсон, 1995, с. 156.)

«Алкоголик. Маниакально-депрессивный». (Weir, 1894, с. 132.)

«Биография Лэма, по видимости очень бедная событиями, бедная эмоционально — ведь он так и не обзавелся ни женой, ни детьми, ни возлюбленной — была, однако, внутренне очень богатой и содержательной, полной умственных и художественная интересов». (Дьяконова, 1979, с. 194.)

Особенности творчества

«Истинный поэт грезит наяву, только не предмет мечтаний владеет им, а он — предметом мечтаний». (Лэм)

«Вся жизнь Лэма, особенности его личности и литературного развития вели к очерку. Хотя по темпераменту и вкусам он был, как большинство романтиков, поэтом и до конца дней писал стихи и драмы, они так и не поднялись над уровнем посредственности». (Дьяконова, 1979, с. 187.)

«Сам Чарлз Лэм в возрасте 20 лет в течение 6 недель находился в сумасшедшем доме, в этот период он написал большинство своих сонетов. Он был физически слабым, с нервным и робким характером, заикался и страдал от сильных головных болей. В последние годы его называли “проклятым пьяницей”». (Nisbet, 1891, с. 101.)

«Критик Лам, просидевший несколько месяцев в сумасшедшем доме, признавался потом, что только, когда он сошел с ума, он понял, какое “дикое очарование” свойственно человеческой фантазии». (Фриче, 1912, с. 128.)

«Уверял, что вино