Я вышел во двор замка, пересек подвесной мостик и позаснеженной тропе направился к собору. Со всех сторон к соборной площадистекались люди с зажженными факелами в руках. Все они украдкой бросали на менявзгляды — подозрительные, удивленные, радостные. То и дело до меня доносилсявозбужденный шепот: «Эшлер! Смотрите! Это Эшлер!». В ответ я кивал и обеимируками делал широкие приветственные жесты.

И вновь краем глаза я заметил одно из этих крошечныхотвратительных созданий. Весь в черном, с черным капюшоном на голове, уродец споразительной скоростью промчался через поле мне навстречу, однако, не добежав,повернул и бросился в обратную сторону. Судя по всему, все прочие тоже егозаметили. Возбужденно перешептываясь, они старались держаться поближе друг кдругу, однако следовали за мной к собору.

Я увидел, что вдали, в заснеженных полях, несколько человекзатеяли пляску. В свете факелов мне удалось разглядеть, что все они наряжены взвериные шкуры, а на головах красуются рога. В эти праздничные дни некоторыекрестьяне веселились согласно древней языческой традиции. Несомненно, мнеследовало устроить крестный ход и привести их к яслям Младенца Иисуса. Таковбыл мой долг священнослужителя.

К тому времени, как я подошел к городским воротам, за мнойследовало множество людей. Когда возглавляемая мной толпа достигла дверейсобора, я попросил людей подождать. Войдя в собор, я прямиком направился вризницу. Два пожилых священника, оказавшихся там, встретили меня исполненнымистраха взглядами.

— Подайте мне торжественное облачение, —непререкаемым тоном распорядился я. — Я пришел, чтобы объединить всехверующих во Христа, живущих в долине. Но для того чтобы приступить котправлению службы, мне нужны сутана и белый стихарь. Делайте как вам велено.

Не прекословя, они принялись помогать мне облачаться вбогато расшитые одеяния. В ризницу вошли несколько молодых церковных служек.Они тоже нарядились в праздничные стихари.

— Идемте, святые отцы, — обратился я к испуганнымсвященникам. — Смотрите, зеленые юнцы оказались куда смелее, чем вы,убеленные сединами старцы. Который сейчас час? Пора открывать крестный ход.Когда часы пробьют двенадцать, я начну служить мессу. Для католиков,протестантов и язычников. Я не в силах преодолеть раздоры, существующие междуними, не в силах привести их всех в Царствие Небесное. Все, что я могу, этопризвать в этот храм Младенца Христа. В эту ночь он вновь родится в нашейдолине. Вновь свершится великое чудо, которое происходит каждый год.

Я вышел из ризницы и, обращаясь к замершей в ожидании толпе,возвысил голос.

— Сделайте все приготовления, необходимые дляРождественского крестного хода, — провозгласил я. — Решите, кто извас достоин быть святым Иосифом и кто Непорочной Девой Марией. Если в деревнеесть новорожденное дитя, принесите его в храм — я опущу его в ясли, прежде чемвзойти в алтарь и отслужить праздничную мессу. Сегодня ночью мы увидим СвятоеСемейство во плоти. Сегодня ночью святыми станут жители нашей долины. Но и теиз вас, кто предпочитает наряды из звериных шкур, тоже примут участие вкрестном ходе. Они поклонятся младенцу, лежащему в яслях, как некогда вол,агнец и осел поклонились новорожденному Христу. Поторопитесь же, моя вернаяпаства. Времени осталось немного.

Лица собравшихся сияли восторгом и изумлением. Казалось,благодать Господня снизошла на толпу. Вдруг я заметил крошечную скрюченнуюстарушонку, которая неотрывно смотрела на меня из-под толстого грубого платка.Я успел рассмотреть ее блестящие глаза и беззубую улыбку. Внезапно она исчезла,словно растворилась в толпе. В этом нет ничего удивительного, сказал я себе.Мало ли в деревне горбатых старух. Принадлежи эта женщина к маленькому народу,она не осмелилась бы войти в церковь. Ведь маленькие существа — слуги дьявола,и свет Христовой любви невыносим для них.

Я закрыл глаза, сложил руки так, чтобы они представлялисобой подобие остроконечного церковного купола, и начал вполголоса напеватьцерковный гимн, старинный и прекрасный:

Приди, приди, Иммануил,

Спаси плененный Израиль,

Что в одиночестве поет,

Пока Сын Божий не придет…

Множество голосов присоединились ко мне. Нежный звук флейтыподхватил мелодию. Потом в хор вплелись приглушенные раскаты тамбуринов ибарабанов.

Ликуй! Ликуй! Иммануил

Придет к тебе, О Израиль!

Сверху, с башни, донесся колокольный перезвон. Но не тот,что призван изгонять дьявола, а мерный, настойчивый и неспешный, но при этомрадостный и чистый благовест, зовущий в церковь верующих, живущих в горах, вдолине и на побережье.

В толпе раздались испуганные восклицания:

— Протестанты услышат колокольный перезвон! Ониворвутся в город, уничтожат наш собор и перебьют всех нас!

Однако эти малодушные вопли были заглушены другими, болеегромкими, ликующими восклицаниями:

— Эшлер, святой Эшлер, отец Эшлер, ты снова с нами! Нашсвятой вернулся на родную землю!

— Пусть раздастся звон, изгоняющий дьявола! —приказал я. — Пусть все ведьмы и колдуны, эти пособники зла, оставят нашудолину! Пусть услышат этот звон протестанты и в страхе устремятся прочь.

Ответом мне были громкие одобрительные крики.

Тысячи голосов слились в единый хор, распевая праздничныйгимн. Я удалился в ризницу, дабы надеть полное торжественное облачение,драгоценную ризу и сутану из зеленого атласа, сплошь расшитую золотом. Надосказать, что маленький Доннелейт обладал церковными облачениями, которые пороскоши и красоте не уступали тем, что я видел в богатой благоденствующейФлоренции. Вскоре я выглядел так, как приличествует выглядеть служителю Бога вчасы величайшего праздника. Остальные священники тоже надели праздничныеодеяния. Юные служки принесли свечи, необходимые для крестного хода. Мнесообщили, что все новые верующие приходят к собору, и все они, даже те, кторанее страшился делать это, несут зеленые рождественские ветви.

Тогда я обратился к Господу с молитвой:

— Отец наш Небесный, если этой ночью мне сужденоумереть, вверяю душу мою в твои руки.

Близилась полночь, однако время для того, чтобы начинатькрестный ход, еще не настало. Опустившись на колени в ризнице, я предавалсямолитве, просил Господа укрепить мой дух, просил святого Франциска придать мнемужества. Подняв голову, я увидел, что в дверях ризницы стоит моя сестра,одетая в длинный зеленый плащ с капюшоном. Тонкой белоснежной рукой она сделаламне знак выйти в соседнюю комнату.