почитание чинил и при отъезде его из Петр-Варадына провожал за город в немалых людех». Посол ехал в карете, дворяне, подьячие и иные чины — верхами. При выезде производилась артиллерийская стрельба с крепости, с шанцев и с кораблей.

Путь в Вену был совершен на лошадях. Первый ночлег был в Благовещенском Крушедольском монастыре, в трех милях от Петервардейна, где хранятся «мощи святых деспотов сербских» и где путешественники были встречены игуменом и пятьюдесятью человеками братии. На следующий день миновали Опов монастырь, где «лежат мощи святого великомученика Федора Тирона», и ночевали в третьем монастыре, Св. Михаила. Дорога лежала далее на городки Эссег и Могач. Эссег расположен на реке Драве, переправа через которую заняла целый день 30 января. Ехали пустынными, малонаселенными местами, и хотя посольскому обозу дан был конвой из 11 конных рейтар и 13 пеших солдат, однако Возницына не покидала мысль о возможности разбойничьего нападения, в особенности когда в городке Могаче получено было известие о том, что такому нападению подвергся по дороге с конгресса близ Пеш-та граф Марсилий, что он «от воровских людей в ночи разбит и сам пострелен в ногу и от той раны лежит в Будине, а каморной его служитель и повар и четыре человека, которые с ним ехали, убиты до смерти». Свое впечатление от путешествия по этим пустынным местам Возницын довольно живо передает в письме к Ф. А. Головину: «А я oт сих дел едва жив; изломали тягостно и в Вену привезен болен. Ехал степью с великою бедою и страхом три недели, терпели великую нужду. Предо мною едучего от нас в Вену графа Maрсилия в степи воры разбили, прострелили дважды и в дву местех порубили и трех его человек до смерти убили. Я же помощию Божиею доехал от таковых безбедно, однакож на всякое время от них были опасны»[1373]. В Вену приехали 11 февраля. С Веной во все время пребывания на конгрессе у Возницына не прерывались сношения. Оставленный там на занимаемом посольством дворе подьячий Михайло Волков писал ему в Карловиц раза два в неделю, а иногда и чаще, сообщая ему о происшествиях на посольском дворе, о придворных венских новостях, о разных ходивших по городу слухах, о событиях в других европейских государствах, о которых ему случалось узнавать. Волков передавал письма Возницына на рижскую почту в Москву и на польскую почту в Варшаву и получал с этих почт пакеты на имя Возницына, которые и пересылал затем в Карловиц. Всю осень 1698 г. непрерывной вереницею тянулись через Вену русские гардемарины, возвращавшиеся домой из Венеции, где они изучали навигацкую науку. О встречах и разговорах с ними Волков обстоятельно доносил своему патрону. Постоянно он покупал для него и пересылал ему на конгресс венские газеты, «печатные вестовые куранты», чтобы держать его в курсе европейских событий. За время с 30 сентября 1698 г. по 28 января 1699 г. Волковым было отправлено Возницыну 33 письма. Все они сохранились и могут служить прекрасным материалом для изображения того, как в конце XVII столетия русский человек из средних общественных слоев реагировал на западноевропейскую обстановку, в которой он очутился[1374].

В Вене Возницын нашел два письма Петра из Москвы: одно от 1-го, другое от 6 января, в которых царь уполномочивал его в крайнем случае пойти на уступки в переговорах с турками относительно днепровских городков, соглашаясь на их срытие; но, как мы видели, это полномочие оказалось слишком запоздалым: перемирие уже было подписано. В цесарскую столицу Возницын попал как раз во время брачных торжеств по случаю свадьбы старшего сына императора эрцгерцога Иосифа, недавно получившего титул венгерского короля, с принцессой Ганноверской. С описания церемоний ее торжественного въезда в Вену 14 февраля ему пришлось начать запись своего пребывания в Вене в «Статейном списке»[1375]. Беспрерывными торжествами несколько замедлились дела. «В Вене не мог до сего числа ничего о себе учинить, — писал он в Москву от 25 февраля, — за торжеством брака короля венгерского. Непрестанные были веселия и огненные и иные потехи; так же немало помешала и Масленица, которую не меньше нашего празднуют. И заговели они во вторник на первой неделе, т. е. февраля в 21 день»[1376]. Из огненных потех в «Статейном списке» описана большая иллюминация 19 февраля: «…за городом устроены многие врата с преградами, в них же горели литеры, учиненные с поздравлением цесарского и королевского, и королевы его имян»[1377].

Возницын пробыл в Вене несколько более месяца: с 11 февраля по 16 марта, делая визиты цесарским министрам и иностранным дипломатам и принимая их у себя. Из этих его сношений с придворным, правительственным и дипломатическим миром заслуживает особенно быть отмеченным двукратное его свидание с французским посланником маркизом де Вилларом. Toтчас же по приезде в Вену Возницын, по принятому обычаю, посылал с уведомлением о своем прибытии к цесарским министрам и иностранным послам, в том числе и к французскому посланнику. Последний воспользовался этим случаем, чтобы сделать 25 февраля визит московскому послу. Произошел интересный разговор. Де Виллар начал с благодарности за честь, «которую он ему тою обсылкою (т. е. уведомлением о приезде) показал». Возницын ответил любезностью, сказав, что «учинил то свое снисхождение», зная о дружбе их государей и слыша о его бытности здесь. Маркиз сказал далее, что король, «слыша о… благом состоянии и о воинской охоте (царя) и о всяком премудром поведении, по премногу радуется… понеже… царского величества славные дела и воинская дельность во всей Европе и Азии почитаема есть». Возницын отвечал комплиментом по адресу Людовика XIV: «Царское величество не меньше того… слыша благие его (короля) как воинские, так и политические поведения, по премногу утешается и желает с ним совершенную приязнь и дружбу иметь», оба пришли далее к единодушному заключению, что «было б то на свете славно», если бы оба их государя были в единодушном согласии. Маркиз восхвалил далее отвагу царя, не побоявшегося взять с турками только армистицыум, когда другие заключили мир, и уверил посла, что турки никого на свете так не боятся, как царя, и «к миру с ним всегда готовы для того, что они свою погибель давно себе признавают». Переходя затем от общих вопросов к личным обстоятельствам, Возницын, осведомленный о затруднительном положении маркиза при цесарском дворе, «что ему у цесарского двора неласковое состояние поводится, спросил, какова его тут при дворе его цесарского величества бытность? Он сказал мрачно, что его цесарского величества милостию довольствен, токмо нечто у него зашло с князем Лихтенштемским и тому,