Когда я добрался до дома, оживление, подаренное поцелуями Софи, почти угасло, ко мне накатывающими волнами возвращались тотальная усталость, раздражение и пульсирующая головная боль. Выходя из лифта, я почти спал, глаза налились свинцовой тяжестью, и только гул в голове будил тревожным набатом, позволяя добраться до постели и свалиться без сил. Из лифтового холла я повернул в длинный слабоосвещенный коридор, где заметил темную фигуру в конце, рядом с моей квартирой. Длинное пальто и широкополая шляпа. Все больше походило на мираж или сон, словно я так и не вышел из лифта, а припал там головой к стене и заснул. Я сбавил шаг и направился вперед, в конечном итоге это мог быть сосед, спьяну перепутавший этаж и отчаявшийся быть узнанным терминалом распознавания чужой квартиры. Когда я подошел ближе, ночной гость повернул ко мне голову, но лицо оставалось не различимым при тусклом освещении и под большими полями шляпы. Зато его голос…

– Вэл, добрый вечер.

– Добрый вечер, Валентин Олегович, – я судорожно сглотнул.

Старик учтиво снял шляпу, давая непослушным седым кудрям принять естественный объемный вид.

– Не хочу показаться бестактным, но я жду вас уже несколько часов, – в его взгляде не было ни злости, ни сегодняшнего страха, обыкновенная человеческая усталость.

– Как вы… – я указал на дверь своей квартиры, желая спросить, как он нашел мой адрес, но еще до его ответа, все понял. Он недвусмысленно постучал по виску и зачем-то прокомментировал:

– Вы сегодня оставили свои данные службе безопасности VMT.

Внутренне я находился в смятении, во мне боролись спутанные от изнеможения мысли, щелчками выбрасываемые в мозг для краткого обдумывания. «Я не хочу с ним разговаривать», «Боже, я просто хочу спать, отвалите!», «Зачем вы пришли?», «Проходите, извините, что у меня не прибрано», «Вали, вали, вали отсюда, старикан!», «Что сегодня произошло?»

Мы молча стояли в полумраке, утомленно уставившись друг на друга и не решаясь начать продуктивный диалог, если он вообще был возможен.

– Валентин Олегович, не хочу вас обидеть, сейчас уже поздно, давайте встретимся…

– Откуда вы знаете мою Лиану? – спросил он, не дав мне закончить единственно верное предложение на этот вечер.

«Мою Лиану», – тихом эхом его слова повторялись в голове, когда я прикоснулся к терминалу распознавания. «Мою Лиану», – я открыл дверь и пропустил его вперед. «Мою Лиану», – я зашел сам, снял плащ, затем взял его пальто и повесил на вешалку. «Мою Лиану», – я указал вперед, предлагая расположиться в гостиной. Все было слишком сюрреалистично, чтобы быть правдой, в моем обезумевшем мозгу теплился слабый огонек надежды, что я все-таки заснул в лифте и какой-то неизвестный сосед обязательно меня сейчас разбудит.

Вместо того чтобы расположиться на диване, Валентин Олегович прошел к отцовским вакуумным шкафам и достал из кармана очки. «Очки?» – недоуменно подумал я, машинально дотронувшись до своей серьги, линза системы WE давала превосходное увеличение, очки оставались в ходу не более чем модный артефакт для создания эффектного образа. Я уже видел эти очки на Валентине Олеговиче в день первой встречи, но не думал, что они служат по прямому своему назначению. Пока он пристально рассматривал отцовский антиквариат, я зачем-то сунул под диванную подушку плюшевого медведя, так и стоявшего на журнальном столе.

– Может быть, хотите чай или кофе? – услышал я собственный голос. От усталости и длительного недосыпа я совсем потерял ощущение реальности: «Какой, на фиг, чай или кофе?! Что ты несешь?»

– Вэл, здесь, – Валентин Олегович повернулся, его глаза горели таким живым интересом и детским любопытством. Он тряс пальцем, указывающим на отцовские вещицы, – здесь столько всего… из моего детства и юности. Представляете, у моей матушки был точно такой же компьютер, как-то он назывался… Ах, да! Ноутбук, никакого виртуального интерфейса. Удивительно, правда?

Я кивнул. У меня не было даже сил, чтобы злиться на него, я все гадал: «Причем здесь старый ноутбук, он хоть помнит, зачем пришел?» В какой-то миг я даже поймал себя на мысли, не пойти ли спать, оставив старика здесь рассматривать хлам из его молодости. «Боже, как я устал, – я свалился на диван, ожидая, когда Валентин Олегович вернется к цели своего прихода. – Моя Лиана – что это вообще значит?» На диване было мягко и уютно.

Когда я открыл глаза, Валентин Олегович сидел рядом, я чуть не подскочил от испуга и неожиданности.

– Вы задремали, тяжелый, должно быть, день, – спокойно прокомментировал он.

Я заметил в его руках бокал с жидкостью темного цвета.

– Я надеюсь, вы не против, что я взял у вас пару бокалов, а это, – он указал на журнальный стол, где стояла бутылка коньяка или другого крепкого алкоголя. Я покачал головой. – Это, молодой человек, двадцатилетний шотландский виски, подарок моего хорошего друга. Решил, что лучшего случая может уже не представиться.

Не спрашивая моего желания, он налил во второй бокал виски и протянул мне.

– Валентин Олегович, вы знаете Лиану? – слова вязли в пересохшем рту, я с благоговением посмотрел на бокал в своей руке и жадно отхлебнул. Чертяга был крепким, но до неприличия вкусным.

– Вэл, можно я лучше спрошу, откуда вы ее знаете? – он не сводил с меня своих почти бесцветных глаз. – Я обязательно расскажу вам свою историю, но мне тоже нужно кое-что понять.

«Соврать?» – машинально подумал я, но любая ложь вышла бы неправдоподобной, да и мозг работал не слишком эффективно – я бы даже не смог связать воедино разные концы своей еще даже не придуманной истории.

– Я не знаю Лиану в реальности. Она появилась несколько дней назад в моей симуляции, напугав меня до усрачки, – я смущенно глянул на своего ночного собеседника; хотя бы из уважения к его почтенному возрасту лучше было так не выражаться. – Я знаю о ней совсем немного, пожалуй, только что ей в пятьдесят восьмом сделали операцию по вживлению чипа да что она живет с мамой, отчимом и братом. А, ну и что она не ходит в школу.

Валентин Олегович кивал головой даже не столько в ответ мне, сколько соглашаясь со своим внутренним диалогом.

– Ее отчима зовут Кот, а брата… – я, увы, не помнил его имя, но вот на слово «Кот» Валентин Олегович отреагировал моментально: он резко выпрямился и открыл рот, желая что-то спросить, но так и не издал ни звука. Только сейчас, желая занять неуютную паузу, я констатировал и без того очевидное, – Значит, вы тоже ее видели сегодня.

– Мы познакомились в шестьдесят восьмом, Ли было двадцать два, и она только-только окончила летное училище, – начал он вместо ответа на мой риторический вопрос. «Для друзей – Ли» – вспомнились мне слова Лианы при первой встрече на крыше. – Она была такой хорошенькой, вся наша немногочисленная команда одаривала ее вниманием. Но самое главное – она была очень умна, быстро схватывала все на лету. Лучшая студентка на своем курсе да еще с вживленным чипом – идеально для нашей миссии. Мы тайком встречались, боясь, что, узнав, руководство отстранит одного из нас или обоих. В новый год, когда друзья громко и весело отсчитывали секунды до наступления шестьдесят девятого года, я сделал ей предложение, а в марте она сказала мне, что хочет уйти с работы и начать спокойную жизнь: наши графики почти не давали нам возможности видеться. Мы планировали свадьбу в редкие часы встреч, и я готовился к тихому семейному счастью. А потом наступил апрель.