в комнате в чем мать родила. А к её раскормленной розовой заднице пристроился длинный и субтильный паренек со спущенными до колен штанами. Он с веселым чавканьем вгонял свой стоявший колом «инструмент» во влажную промежность доярки, вцепившись пальцами в её заросшие жирком ляжки, которые мерзко колыхались от каждого толчка. Её отвисшие солидные титьки болтались из стороны в сторону, шлепая, время от времени, по жилистым волосатым ногам лежащего на кровати парня.

Сука, от одного вида этого бл. дского тянитолкая, меня аж передернуло — ну до чего же отвратительная ху. та! А в башке зазвучал легко опознаваемый голос Юры Хоя, видимо, моего сожителя тоже проняло, поскольку такой песни я раньше не слышал:

К примеру, у рабочих лишь руки, между прочим,

Считают золотыми, ими крутит он станок.

У меня же идёт в ход: руки, грудь, дупло и рот,

И когда я на работе — в мыло пенится лобок!

У меня же идёт в ход: руки, грудь, дупло и рот,

И когда я на работе — в мыло пенится лобок!

https://www.youtube.com/watch?v=nIXJhy7ZYz8

Доярка, видимо, уловила какое-то движение у распахнувшейся двери и скосила глаза в мою сторону, выпустив от неожиданности член изо рта.

— Че остановилась? — недовольно буркнул лежащий на кровати пацан, открывая глаза.

— Э-э-э! — протянула доярка, продолжая сотрясаться — второй чувачок продолжал её наяривать в свое удовольствие, даже не смотря на мое появление. — Мы на троих не договаривались! Хотя… — Она бросила на меня заинтересованный взгляд, от которого у меня по спине пробежали огромные мурашки. — Можно попробовать — свободная дырочка еще осталась…

Сука, меня в очередной раз передернуло от её толстого намека!

— Ты кто? — угрожающе произнес лежащий пацан, слегка приподнявшись на локтях. Никакого смущения от моего неожиданного появления он, очевидно, не испытывал.

— Тридцать четвертая? — вопросом на вопрос ответил я.

— Чё? — не понял он.

— Комната, говорю, какая? — Я повысил голос, чтобы перекричать орущие колонки.

Пацан дотянулся рукой до стола, вырубая орущий магнитофон.

— Тридцать четвертая?

— Следующая! — махнул рукой пацан, наконец, сообразив, что мне от него нужно. — Это тридцать вторая!

— Извиняйте, пацаны! — Я махнул рукой и удалился, услышав за спиной:

— Тимоха, конь педальный! Ты опять, бля, ворота не запер?

— Ты ж видел, их в щепки вчера, нахрен, разнесли! От любого щелчка теперь распахиваются!

— Твою же… а ты чего остановилась? Поехали…

Я прикрыл дверь, стараясь поскорее убраться из этого мерзкого вертепа. Б-р-р! Вот попал, так попал! Ну и хрен с ними! Каждый сходит с ума по своему… А в моей башке, на самой границе сознания, истерически хохотал мой мудрый «воображаемый друг», продолжая «напевать», но теперь уже похабные частушки, исполняемые, по всей видимости, тоже «Сектором Газа»:

Я приехала в колхоз

Имени Мичурина.

Так и знала отъе. ут,

Словно сердце чуяло!

На полу разбилось блюдце,

самовар качается,

На столе когда еб. ся

шумно получается!

Не нужны мне «Жигули»,

не нужна мне «Волга».

Мне бы х. й с телячью ногу,

да стоял бы долго!

Опа! Опа! Зеленая крапива,

Двадцать лет, а сисек нет — это некрасиво!

https://www.youtube.com/watch?v=2vzTDdLGJK4

Сука! А у этой-то пробл. ди, сиськи с телячью голову… Блин-блин-блин, ну вот, теперь мне это порево в ночных кошмарах сниться будет! Я резко выдохнул, старясь приглушить истошно молотящее в ребра сердце. Несмотря на всю неприглядность происходящего в тридцать второй комнате, у меня тоже прибор встал, и тоже жутко захотелось кого-нибудь отодрать, но обязательно тет-а-тет, и желательно Ленку.

«Да, для неизбалованного порнухой организма, — прошелестело в голове, — та еще встряска. Не ссы, мелкий, сейчас решу твою проблему».

Видимо от пережитого мною стресса и возбуждения, любимый и уважаемый «соседушка» вновь поднялся из глубин моего разума и стал доступен для какого-никакого общения. И тут в моей пульсирующей голове словно мощный вентилятор включили. По телу пробежали освещающие струи энергии, погасившие болезненное давление в гениталиях.

Фух, полегчало! Даже сердце перестало бухать. Я отер вспотевший лоб ладонью и стряхнул влагу на пол. Ну вот, так-то куда лучше!

«Спасибо!» — поблагодарил я пришельца из будущего, засевшего в моей голове. Нет, все-таки какая-никакая, а польза от него явно ощущается.

Я прислушался к себе, но никакого присутствия симбионта не ощутил. Все как обычно: если я в норме, не взволнован или перевозбужден, не бухой — моего соседа как будто и вовсе не существует. Временами мне казалось, что я его просто выдумал. Но, тогда как быть с Филиппычем, да и всеми остальными приколами? Не-е-е, все реально, как бы я не боялся и не хотел обратного… И еще одну хрень я заметил за собой — наше с ним общение мне начало приносить огромное удовлетворение. Словно беседуешь с человеком, который с тобой на одной волне и понимает все с полуслова… Но если он, это действительно я… Сам-то себя поймешь при любом раскладе…

Я помотал головой, отгоняя загрузившие меня мысли, и постучал в соседнюю дверь, надеясь, что наконец-то попал по назначению — в тридцать четвертую комнату, а не в очередной шалман.

— Открыто! — услышал я реакцию на свой стук и толкнул входную дверь.

Переступив порог, я огляделся — комнатушка, квадратов на шестнадцать, с расставленными вдоль стен железными кроватями с панцирными сетками. Две с одной и две — с другой стороны. Ближайшие к окну кровати были застелены, а на двух свободных лежали скатанные в рулон матрасы и пара подушек. Между кроватями у окна раскорячился большой письменный стол с продавленной книзу столешницей. Пара табуреток, два встроенных рундука в углах — вот и весь нехитрый скарб. На столе красовались три полных трехлитровых банки, заполненных до краев пенным напитком карамельного цвета.

Пивасик, не иначе, догадался я, любуясь переливами солнечного света, пронизывающего прозрачные банки. Гора сушеной рыбы, наваленная на столе рядом с банками, придавала завершенность этому натюрморту. Да и дух свежего пива, витающий под потолком… Меня пробило на слюну — так захотелось вкепать хотя бы одну кружечку терпкого и прохладного Владивостокского пивка…

— Серега? Юсуп? — С кровати подскочил один из двух находящихся в комнате парней. — Какими судьбами?

Этого здорового, метра под два ростом, кучерявого и громогласного пацана — Алёху Чепурченко, я прекрасно знал — доводилось общаться в родной деревне. Мой тренер по баскетболу настойчиво, сколько я себя помню, пытался уговорить его играть за нашу команду. Еще