Я замолчал. Такарский выпятил губы, задумался. Достал из пачки сигарету, закурил и сказал:

— Все правильно. Если отыщется угонщик, пусть Алекс пригласит его на беседу. Думаю, тот расколется, что работает в тандеме с владельцем «мерседеса». Сообщите мне, будем решать, какую сумму выставить за моральный ущерб и беспокойство… Как фамилия нашего охранника, который стрелял?

— Соколов… Глеб Соколов.

— Проследи, чтобы в ведомость на зарплату включили премию. Двадцать пять процентов от оклада. Напомни, чтобы я дал указание бухгалтерии.

Такарский опять налил полбокала минералки и залпом выпил.

— Это все? — спросил он после паузы.

Вчера разговаривал с опером Быковым — тот ведет дело о предполагаемом убийстве Золина… Так вот, он почти уверен, что, коль скоро с наших мурманских компаньонов отведены все подозрения, дело будет классифицировано как несчастный случай. Теперь все!

— Я все это знаю. — Такарский провел тыльной стороной ладони по губам и откинулся на спинку мягкого кожаного кресла. — Довожу до твоего сведения, — он посмотрел на меня в упор, — что до утряски всех юридических формальностей руководство компанией переходит ко мне. Между прочим, у Золина, кроме матери в преклонном возрасте, жены и взрослого сына, с которыми он давно не живет, никаких близких родственников нет и не предвидится. Однако, — Такарский слегка повысил голос, — завтра я вынужден лететь в Иркутск… на похороны отца. И, разумеется, не смогу принять участие в похоронах Михаила, которые назначены на послезавтра. За президента нашей фирмы остается Алла Леонидовна. — Он помолчал. — Но, как мне кажется, она в очень подавленном состоянии духа. Одним словом, до моего возвращения охрана и все сотрудники фирмы работают в обычном режиме. Распоряжения Аллы Леонидовны, не согласованные со мной лично, никакой силы не имеют, за исключением мелочей. Если станет кому грозить увольнением, возражать не надо. У нее реактивное состояние. Вернусь, тогда и будем решать, что делать и как поступить. Вопросы есть?

— Вопросов нет.

— Отлично! — Такарский ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. — Поскольку особых причин, требующих присутствия телохранителей на сугубо семейном печальном мероприятии не имеется, их служебные обязанности я ограничиваю моими проводами до стойки регистрации в аэропорту Пулково. Далее пусть отдыхают.

Когда буду возвращаться; позвоню тебе. Все понятно?

— Если честно, Сергей Сергеевич, я бы все-таки рекомендовал взять с собой хотя бы одного телохранителя…

— Незачем, — отрезал Такарский.

— Вам видней. — Я пожал плечами.

— Все, свободен. Не забудь про оружие для Глазкова, Рубцова, Тимошенко. Алекс сделает… И держите под контролем дело с угонщиками. Да, и не забудь про премию для охранника со стоянки…

Я поднялся, скупыми словами выразил Такарскому соболезнование в связи с кончиной его отца и направился в свой кабинет.

Кристина не заставила себя ждать. Поставив поднос с кофе на столик, она опустилась в кресло и стала дожидаться, когда я перестану терзать свой мобильник. В порту никто не отвечал, а сотовый Алекса был постоянно занят. В конце концов мне это надоело, я скинул номер и с удовольствием отхлебнул глоток кофе.

— Ну и что там у нас с акциями? — подмигнул я Кристине.

— Точно не знаю, но Михаил Александрович, пусть земля ему будет пухом, несомненно, имел решающее право голоса во всех делах фирмы, а следовательно, и доля его была значительно больше, чем у Такарского и Лебедевой. И еще, — Кристина запнулась, — если, конечно, для тебя это имеет значение. Вчера, когда ты уезжал, приходил Радий Шайкер. Знаешь, кто он?

— Что-то слышал… Кажется, он юрист. — Я прекрасно знал, что Шайкер — весьма модный беспринципный юрист, способный за большие деньги доказать недоказуемое, но мне хотелось, чтобы Кристина, видя мои сомнения, сама выложила известную ей информацию.

— Да, юрист. До недавнего времени возглавлял городскую коллегию адвокатов. Я сделала вывод, что Такарский и Алла Леонидовна обсуждали с ним, как поделить долю Михаила Александровича. Царствие ему небесное! Это же ведь он меня на работу взял… По просьбе моего дяди. Они дружили в юности… — Кристина вздохнула и отвела взгляд. — Я варила им всем троим кофе и совершенно случайно услышала их разговор…

— Вот те раз! Такая юная и такие задатки… — Я улыбнулся и прямо в лоб спросил: — Конкретно, о чем они говорили?

— Конкретно, я хотела бы уяснить для себя, насколько вам, сударь, можно доверять? — Кристина прищурилась. — Где гарантия, что мое случайное любопытство не будет стоить мне работы?

— Не волнуйтесь, сударыня! Родина вас не забудет. Вас устроит орден? Почетного легиона? Или Подвязки… А может, премия в размере ста ежемесячных окладов либо тур на Карибы? Посодействую!

— Там посмотрим! В общем, они что-то говорили про оффшорную компанию, представь себе, не на Карибах, но на Багамах. Наверное, туда и утекает основная часть прибыли «Цербера». Неслабо, да?

Я кивнул, закурил и задумался. Чтобы иметь стопроцентную уверенность в том, что смерть главного учредителя и акционера компании — дело рук его компаньонов, нужно было установить связь между убийством и аварией на мосту Лейтенанта Шмидта, в которую попал «мерседес» представителя из Мурманска, а также с последующим нападением на него таксиста-частника из красных «Жигулей». А пока что получалось, что оба происшествия — не более чем случайность.

Впрочем, если предположить, что Такарский и Алла, зная о наличии у Золина электрокардиостимулятора, решили избавиться от своего президента, то… «Стоп, Кирсанов, не гони волну!» — одернул я себя.

Стряхнув в пепельницу пепел с сигареты, я покосился на Кристину. Она была бледна и нервно теребила складки на юбке.

— И что теперь будет? — взглянула она мне прямо в глаза. — Ты что, собираешься доказывать, что убийство Михаила Александровича — дело рук Такарского и Лебедевой? Знаешь… В общем, считай, что я тебе ничего не говорила.

— Да не волнуйся ты так! Все нормально, — поспешил я успокоить Кристину. — Просто хочу разобраться в происшедшем и, насколько это возможно, установить истину. Хотя, положа руку на сердце, боюсь, что это безнадега. Вчера звонил оперуполномоченному с Литейного, тот разводит руками. Подозревать можно кого угодно и сколько угодно, но предъявить обвинение, подкрепленное неопровержимыми уликами, — извините! Ноль целых ноль десятых веских оснований! Слушай, а что он собой представлял, этот Золин? Ты же его лучше меня знала…

— Мне кажется, у них с Аллой был роман, — ответила Кристина после небольшой паузы. — Иногда, на мой взгляд, они проявляли друг к другу знаки внимания, свойственные исключительно влюбленным.

— А ты не в курсе, какой был начальный капитал у Лебедевой?

— Откуда? — вздохнула Кристина. — Я работаю в фирме недавно. Большинство сотрудников тоже